Какая машина у генича
Константин Генич вспоминает свою карьеру в «Химках». Кража «Мерседеса» у Бышовца и еще пять топовых историй от легенды клуба
Бышовец просил почистить ковер за счет клуба и получил от администрации «не тот» «Мерседес»
«Химки» были давно, даже есть ощущение, что все это было в какой-то другой жизни. Это был конец лихих 90-х, когда все удачно складывалось для меня и для клуба.
Но чем слаще победа — тем больше желающих к ней примоститься. «Химки» тогда играли во второй лиге и ставили задачу по выходу в первый дивизион. В коллективе была очень хорошая атмосфера. Но когда мы решили эту задачу (пускай и не самостоятельно, а при помощи отказа «Северстали»), к команде начали присасываться люди со стороны.
Ни в коем случае не хочу обижать Анатолия Федоровича Бышовца, но, мне кажется, определенный надлом и трещинка внутри клуба образовалась именно при нем.
На тот момент Бышовец был без работы, ему, видимо, было скучно, плюс он имел очень хорошие отношения с руководством и администрацией Химок. Нашел к ним подход (как это Анатолий Федорович умеет) и сначала стал смотрящим, а затем — тренером, гендиректором и так далее. А я в тот момент стал для клуба «не жильцом», как бы ни пыжился и не старался. Увы, у нас не сложилось.
Одна из самых любопытных историй, связанных с Бышовцом в «Химках» произошла, когда у него был «глазастый» «Мерседес» Е-класса. Тюнингованный и красивый. Если мне не изменяет память — черного цвета.
Однажды этот «Мерседес» угнали. Причем именно на территории Химкинского района. Анатолий Федорович попросил администрацию помочь. Не знаю, какие люди вели розыск, но через два дня автомобиль был найден. Точно такой же, но другого цвета. Тоже тюнингованный и красивый. Бышовцу же дали ключи и сказали: «Ваша машина была точно такой же».
Другой занятный случай произошел с Анатолием Федоровичем, когда он приглашал к себе в гости руководство клуба. Начальника, директора команды и тренеров — он всех звал к себе, в свое поместье.
Разумеется, был накрыт стол, расставлены угощения. Это был такой тимбилдинг, только без футболистов. И, по-моему, начальник команды Игорь Торубаров случайно тогда пролил вино на ковер. Бышовец был спокоен: «Ничего страшного, не переживайте». А на следующий день приехал с этим ковром в клуб и попросил сделать химчистку за счет «Химок».
Но это уже — тот период, когда я от команды был, к сожалению, отстранен.
Как Бышовец убрал Генича: «Спасибо всем, но не Косте»
У Анатолия Федоровича есть такая черта, которую, думаю, многие запомнили по «Локомотиву». Когда он только пришел, то сразу не сработался с лидерами — Вадимом Евсеевым и Дмитрием Лоськовым. Он отправил их в «Сатурн».
Характерная черта Бышовца — он должен быть самым главным, авторитетом: все должны слушаться именно его. Когда он приходит в команду, где уже есть сложившееся коммьюнити и ведущие игроки, у которых хорошие отношения с руководством (а в «Химках» таким был я), то Анатолий Федорович старается этих людей поскорее отсечь.
Чтобы доказать, что не существует всего того, что было — есть только то, что сделал он.
Лично я никакого особого повода для подобного отношения к себе не давал. Но Бышовец ходил на каждую игру, все видел и поэтому сразу меня невзлюбил.
Когда тренером был Равиль Сабитов (с которым у меня были доверительные отношения), он мне говорил: «Я за тебя всегда, а вот Анатолий Федорович ходит и жалуется руководству». Хотя на самом деле — пойди разберись, как там было, и кто действительно был «за меня».
Как-то у нас в Химках был сбор, мы сыграли несколько товарищеских матчей. Все работали по полной программе, плюс была дана еще какая-то индивидуальная программа. Не помню уже — то ли я эту программу не сделал, то ли сделал неполноценно. Но после одной из игр, в которой я забил победный гол, у команды состоялось встреча, которая подытоживала сборы. Бышовец сказал: «Спасибо всем за работу, у всех всё хорошо. За исключением Генича и Баркалова — они этот сбор полностью провалили».
Бышовец при всех сказал мне, что «есть претензии по работе», хотя я прилично тренировался и играл, забивал в товарищеских матчах. Но он сказал, что «уровень моей работы и отношение к ней не понравились». Таким образом он дал понять, что я этой команде больше уже не смогу пригодиться. Хотя мне было всего 23.
Позднее, когда мы встречались с Анатолием Федоровичем, он, делая вид, будто все замечательно, говорил, что я в «Химках» отличался светлой головой и был важной персоной для становления клуба. Просто мне не хватало выносливости, резкости и дополнительной работы. Именно поэтому Бышовец считал, что я команде больше пользы уже не принесу.
Может быть, на тот момент он был и прав, но его методы приходились не всем по душе. Бышовец мог подойти к одному футболисту и сказать: «Я в тебя верю и буду строить команду через тебя». А потом добавить: «Только вот [условно] Генич тянет команду вниз. Он слишком заигрывает с руководством и дискредитирует атмосферу внутри коллектива».
И тот игрок, которому это сказали, кивал головой, потому что ему только что выразили доверие и симпатию.
Спустя какое-то время Бышовец подходил к [условному] Геничу и говорил: «Я в тебя верю, ты еще можешь прогрессировать. Но вот игрок, с которым я общался до тебя, не очень хорошо о тебе отзывается. Боюсь, внутри коллектива могут быть непростые моменты».
Такая внутриклубная манипуляция, разумеется, разрушала определенную химию в команде. А эта химия была просто замечательная, когда мы играли под руководством Виктора Евгеньевича Папаева в 2000 году. Потом уже, когда пробились в первый дивизион, а Папаев ушел и пришел Сабитов, стало похуже — начались проблемы.
Однажды Генич «уволил» тренера. Скандал, от которого «до сих пор кошки на душе скребут»
Как-то у нас была домашняя игра с тульским «Арсеналом» в Химках. Это был очень тяжелый матч, но мы забили во втором тайме (разумеется, это сделал я) и повели 1:0.
Тренером был и собирал команду в тот момент Александр Михайлович Пискарев. Команда была хорошая — Семакин, Ковардаев, Химич. Мы играли в тот футбол, в который сейчас играет «Краснодар» — через пас, контроль, выходы. От такого футбола можно было действительно получать удовольствие, а я был неотъемлемой частью этого механизма, забивая много мячей.
В какой-то момент игры с «Арсеналом» Пискарев на эмоциях стал кричать на меня, уже не помню по какой причине. А я в ответ закричал на него: «Чего ты орешь?». А так как на старом стадионе «Родина» все было очень близко, то наш диалог услышал VIP-сектор и болельщики. Все это сложилось не в самую приятную картину.
Естественно, наши с Пискаревым аргументы были подкреплены крепкой нецензурной бранью. В итоге меня сняли с игры.
Казалось бы, 1:0, и у всех должно быть хорошее настроение, но Пискарев забежал в раздевалку с красным лицом и начал меня при всех отчитывать: «Да ты кто такой, щенок? Будешь еще огрызаться? Думаешь, кто-то тебя защитит? Да мне по***ть (все равно) на руководство, мэра, президента».
Я, конечно, стоял и обтекал, но это все слышала и раздевалка, и люди, которые находились рядом с ней. А эти люди имели непосредственное отношение к клубу. Ладно, тренер наехал на меня, но, когда стал говорить про президента и городское руководство — его на следующий же день вызвали на разговор в администрацию.
Тогда президентом клуба был мэр города и Пискареву был задан вопрос:
— Вы говорили, что вам по***ть (все равно) на руководство, мэра, президента?
— Меня спровоцировал Генич.
— Ну как же спровоцировал? Игра закончилась, можно было выдохнуть. Вы же выиграли.
— Не потерплю, чтобы 20-летний щенок мне что-то высказывал.
Возможно, и я в тот момент был не прав. Может быть, не надо было огрызаться на эмоциональную подсказку тренера. Но когда его спросили: «Говорили про по***ть (все равно) на руководство, мэра, президента?» — «Да, говорил». — «Тогда получите расчёт. Вы больше в «Химках» не работаете».
Помощником Пискарева был Папаев, который в итоге стал главным тренером. Но в команде остался сын Пискарева, Андрей. И мне было очень некомфортно из-за всей этой ситуации — будто бы я спровоцировал увольнение его отца.
Меня из руководства никто про это не спрашивал, а я никому не жаловался, просто все видели, что и как произошло. Плюс к Пискареву в верхушке клуба было неоднозначное отношение — так что его убрали с легкой душой.
Но его сын, оставшийся в команде, говорил мне: «Папа просто тебя проклинает, потому что ты лишил его работы». И Андрей прыгал на меня в подкатах на тренировках — летел чуть ли не в колено. Но со временем все это как-то ушло, потому что Папаев очень грамотно выстроил отношения внутри коллектива. Тем более был результат — мы обошли брянское «Динамо», играли стыковые матчи с «Северсталью» и в Кубке дошли 1/16 финала. Там мы уступили «Торпедо», но ранее обыграли «Балтику» в Калининграде — я забил два, а мы смотрелись действительно здорово.
Генич мог стать легендой «Торпедо», но там сказали: «Зачем ты нужен, если у нас на лавке Семшов?»
После матча с «Балтикой» меня вызывают в администрацию мэра. Я, извиняюсь, слегка пересрал, думаю: «Опять кому-то что-то не то сказал?». Но — нет. Там были повышенные премиальные за «Балтику». Мне дали 200 долларов, а в 2000 году это — неплохие деньги.
Потом был слегка странный матч с «Торпедо» — мы пропустили в концовке, хотя играли весьма недурно. А по окончании того сезона мне поступило предложение от «Торпедо» и «Шинника».
«Шинник» сейчас возглавляет Александр Побегалов. Смешно, но 22 года назад в Ярославле работал он же. Мы встретились в гостинице «Юность» в Лужниках, поговорили, озвучили условия. «Шинник» предлагал очень хорошие деньги, у них была приличная банда, играющая в первом дивизионе, плюс звал сам Побегалов, что подкупало.
Но в «Химках» у меня в контракте была прописана квартира, которую обещал мэр за успешный сезон.
Побегалов сказал: «Даже не думай идти в премьер-лигу. Там ты играть не будешь, а у меня будешь 100%». Я сказал: «Александр Михалыч, я попробую. Мне слегка за 20, я бью копытом, хочется поиграть в вышке, тем более зовет «Торпедо», а там — Шевченко».
К слову, в тот год «Торпедо» заняло третье место, обыграв в скандальном матче «Анжи» в последнем туре. Ко мне был предметный интерес, встречались с руководством клуба, с Виталием Шевченко. Приятно было, что меня знали не только по Кубку, но и вообще по сезону в «Химках».
Побегалов меня предупреждал: «В «Торпедо» вряд ли получится. Там Кормильцев, Прокопенко, Семшов на замене». В итоге так и вышло: пробиться было тяжеловато, плюс «Химки» хотели за меня 100 тысяч долларов, что на тот момент — сумасшедшие деньги.
«Торпедо» решило, что не будет столько платить, и мне сказали: «Если сумеешь себе цену сбить, то сможем договориться». Но «Химки» встали в позу, да и я, может быть, где-то смалодушничал. В итоге — не договорились.
Я провел с «Торпедо» два сбора, Шевченко развел руками: «Я бы с удовольствием тебя взял, но клуб уже принял решение. У нас точно такой же, как ты, Семшов сидит в запасе. Зачем столько платить?»
Семшов позднее стал легендой «Торпедо». А так — глядишь, мог бы этой легендой стать я.
Возвращение в «Химки» из Израиля и «предел мерзости» Бышовца
После нашего разговора Шевченко обнадежил:
— Не переживай, найду тебе команду.
— Нет, есть хороший вариант — «Кубань».
Я поехал в «Кубань». Провел там сборы, но прямо там уволили тренера Александра Ирхина. А я уже успел с клубом подписать контракт.
Перед следующим сбором «Кубань» собиралась в Москве, а тренером назначили Олега Долматова. У меня с ним был разговор, и он заявил: «Я тебя не знаю. Да, у тебя была хорошая статистика в «Химках». Видел, что ты забил за «Кубань» на сборах почти 30 штрафных, но давай начнем с чистого листа. Следующий сбор — решающий».
До старта чемпионата оставалось всего-ничего и, представляете, мне, такой «химкинской звезде», говорят: «Ты должен пройти просмотр». Я отвечаю: «Ну о’кей».
Получилось так, что мы летели на сбор с «Кубанью», а в этом самолете оказалось руководство «Химок». И я прямо на борту договорился, чтобы меня взяли назад.
Когда мы прилетели в Турцию, получилось, конечно, не очень красиво. Все игроки «Кубани» шли в автобус, а я сел в машину к руководству «Химок» и уехал с ними.
Тогда «Химки» тренировал Петрушин. Конечно, он меня не ждал, но я заявил, что договорился с руководством. Он ответил: «Давай попробуем».
Но в итоге ничего из этого не вышло — моя история в подмосковном клубе закольцевалась с приходом Бышовца. Позднее был отъезд в Израиль, однако даже по возвращению оттуда я вновь пытался пробиться в «Химки».
У нас были предновогодние сборы неподалеку от Сочи. Я готовился, нанимал даже тренера по физподготовке, чтобы лучше себя проявить. Все было замечательно, меня готовы были брать, но потом сказали: «Мы хотим, а Анатолий Федорович — нет». Как говорится, нет предела человеческой мерзости.
Зато в «Химках» я отыграл матч первого дивизиона против «Амкара». После него один из знакомых подвел к Сергею Оборину, у которого я счастливо закончил свою профессиональную карьеру.
Как Генич вообще оказался в «Химках»? Начальник команды передал 4000$ наличными гендиректору «Вентспилса»
Начальником команды тогда был Игорь Торубаров, а Дмитрий Балашов (ныне — гендиректор тульского «Арсенала») был гендиректором «Химок». Это, кстати, он записывал в контракт ту квартиру, которую мне в итоге не дали.
Дело в том, что агента у меня на тот момент не было, а в договоре чисто юридически была неправильно произведена запись — «клуб обязуется предоставить в личное пользование однокомнатную квартиру в г. Химки». Но на языке юристов это не означает «даём Геничу однокомнатную квартиру». «Химки» же, когда я за них играл, мне снимали квартиру. Так что они как бы подстраховались, получилось: «однокомнатную квартиру снимали в личное пользование».
Торубаров, когда мы с ним встречаемся, часто вспоминает, как «Химки» меня забирали из «Вентспилса» и как он сам передавал 4000 долларов наличными гендиректору латвийского клуба.
Почему так вышло, я уже точно не помню. Но помню, что у меня был контракт с «Вентспилсом» на три года. Один год я отыграл мощно, но больше — за вторую команду. За первую играл меньше, потому что в Латвии тогда был лимит на легионеров.
В команде было пять грузин, трое россиян и один литовец. Разрешено было играть пяти или шести легионерам. Если грузины не играли, они сразу начинали «карнавал»: «Эй, биджо, почему я не в составе?»
Тренером тогда был легендарный советский футболист Сергей Боровский. Он мне «песни пел», что я ему напоминаю молодого Федора Черенкова. Хвалил за светлую голову, говорил, что мое время обязательно придет. Мне тогда действительно было 19 лет, а тренер все повторял: «Потерпи-потерпи».
Но кровь — горячая, голова — не на том месте. Так что где-то я сам больше виноват, что в Латвии не получилось.
Но должен отметить, что в городе Вентспилс пропорция мужского населения к женскому — 1:8. А я был молодым, с мелированной прической, с хорошей зарплатой, машину только купил. Короче, больше о девушках думал, а про футбол забыл.
Словом, после года в Латвии меня вызвал гендиректор и сказал: «Костя, все замечательно, ты нам очень нравишься, но такое ощущение, что ты приехал сюда не играть, а веселиться. Но повеселиться ты можешь и в Москве».
Мне это было очень обидно слышать, потому что я понимал, что он абсолютно прав. Я слишком завысил о себе мнение и считал это несправедливым — почему грузины играют, а я, воспитанник «Спартака», нет?
В то же время я считал, что перерос уровень второй команды. Поэтому, когда мне сказали: «Давай расстанемся по обоюдному согласию?». Я ответил: «Давайте».
Так в моей жизни появились «Химки».
19 июля. Полуфинал Кубка России. «Урал» — «Химки»
На ТВ: МАТЧ ТВ, МАТЧ ПРЕМЬЕР и Матч ПЛАНЕТА. Эфир стартует в 12:55 (на МАТЧ ПРЕМЬЕР — в 11:55), начало игры — в 13:00. Онлайн-трансляция доступна на сайте.
Генич: «Это я сорвал трансфер Нихата в «Спартак». Случайно…»
Угнанный «Мерседес» Бышовца, уговоры агента Лахтера и «дегустация» водки в Люберцах – в первой части интервью с Константином Геничем.
«Захожу в раздевалку и слышу: «Ты кто такой, чтобы тут огрызаться, щегол?!»
— Генич-комментатор популярнее Генича-футболиста?
— Разумеется. Безусловно. Однозначно. Какие ещё есть категоричные формы? Предположу, что будь я сейчас футболистом «Амкара», не видать мне 125 тысяч подписчиков в «твиттере». Скорее всего, их число ограничилось бы скромной тысячей верных поклонников в Перми. Ну и разные СМИ названивали бы с просьбой дать комментарий не мне, а кому-нибудь другому. Я всё это прекрасно понимаю. К тому же если учесть, что Генич-комментатор получил гораздо больше титулов и признаний, чем Генич-футболист, это говорит именно о том, что сейчас я нахожусь на своём месте. По сути, в футболе наград было две: победа в первом и втором дивизионах. Для полной коллекции не хватило золота РФПЛ, но будем считать, что это упущение я компенсировал работой на телевидении.
— Почему бывшие футболисты не идут в комментаторы?
— Во-первых, сейчас это не модно. Хотя в других видах спорта определённое течение есть: Стася Комарова великолепно комментирует плавание, Анна Чакветадзе и Анастасия Мыскина – теннис. В футболе же существует много «если». Например – разница в уровнях оплаты труда во время профессиональной карьеры и на телевидении. Чтобы принять его, нужно быть настоящим фанатиком этого дела и целиком и полностью им жить. Футболисты же, как правило, — люди, не привыкшие к другой жизни. И то же высказывание Олега Шатова – очередной пример. Оно ведь действительно задело многих.
— А вас?
— Не могу сказать, что меня оно прямо-таки задело. Просто Олег ещё не познал жизнь, не видел её другую сторону. Хотя когда я сам был футболистом, то думал так же: что всё, происходящее в мире, так или иначе связано с футболом и крутится вокруг него. Что за футболом все следят, все его смотрят, интересуются. Но окунувшись в другую жизнь, вдруг осознал: на самом деле за игрой следят от силы 10-15% населения. То есть это абсолютно частная и локальная история. И в этом смысле Олег высказался не совсем корректно и правильно.
— С Шатовым всё ясно. Отмотаем немного назад: почему футболисты не идут в комментаторы, понятно. Но экспертами же можно поработать?
— Можно, и это ещё одна наша проблема. Посмотрите, как на Западе футболисты ведут свои ток-шоу, причём делают это очень органично. Там этот рынок востребован – у того же Анри ведь реально ТВ-контракт как у ведущего футболиста Премьер-Лиги. Это, конечно, топ-класс.
— То есть опять всё упирается в деньги?
— Конечно. Деньги – это раз. Два – футболисты не очень охотно идут в новую тусовку, опасаясь, что она их заклеймит. Не буду называть имена, но неоднократно слышал от игроков: «Ну что там этот Талалаев рассказывает? Ну кто он такой? В «Торпедо» играл? Это не уровень – в сборной, например, его не было…». А Андрей тем временем был идеален как эксперт: он следил за футболом, знал сильные и слабые стороны каждого футболиста, разбирался в молодых игроках и был настолько вовлечён в процесс, рассказывая о тонкостях игры настолько грамотным языком, что его действительно было интересно слушать.
Второй пример – Непомнящий. У нас была программа «Вспомнить всё», в которой говорили о тактике. Обычно подборкой видео с моментами и эпизодами занимался редактор, а ведущий с гостем просто анализировали. Валерий Кузьмич же всегда приходил заранее, садился вместе с редактором и часами занимался кропотливой работой: расставлял какие-то стрелочки, подсказывал, с какой секунды нужно начать нарезку, а когда – закончить. Вот это топ-уровень! Заставить кого-то из нынешнего поколения заниматься такой рутиной нереально тяжело. Тут уже вопрос не денег, а мотивации.
— А вам почему это интересно?
— В футбол вы порой играли тоже через не могу? Или было ощущение, как сейчас, что всё супер?
— Ощущение было. Но не всегда. Я ведь рубаха-парень: уже тогда был общительным, балагуром. В общем, напоминал лёгкую версию Артёма Дзюбы. Только, возможно, менее острого на язык. Конфликтов я не искал, но они порой находили меня сами. Так что команды и тренеры, с которыми мне не удавалось находить общего языка, конечно, периодически в моей карьере появлялись. И тогда в голове непременно возникала мысль: «Всё! Надоело. Мне здесь не рады – бросаю всё и ухожу к новому тренеру в новый коллектив!».
— Тренер, с которым Генич не нашёл общего языка?
— «Химки», вторая лига. Идёт матч с «Арсеналом». Я забил гол, и мы победили 1:0. Но во время игры у нас с Александром Пискарёвым, он тогда тренировал, случилась пикировка: он что-то крикнул, а я ответил. Кстати, у меня в карьере такое случалось не раз. Но тут я подумал, что продолжения не будет: всё-таки выиграли, взяли три очка, я забил гол – герой встречи, всё дозволено. Прихожу в раздевалку, и там Пискарёв на меня как давай орать: «Да ты кто такой, чтобы тут огрызаться, щегол?! Думаешь, что тебе всё дозволено? Да мне по барабану, что у тебя хорошие отношения с руководством». В общем, Остапа понесло.
— Отношения с руководством действительно были хорошими?
— Да. В частности, с Юрием Кораблиным – президентом «Химок» и мэром города, они были доверительными. Чего нельзя было сказать о Пискарёве, который на тот момент был человеком новым, ещё не успевшим выстроить отношения внутри команды. В том числе и с руководством. Во многом из-за этого, кстати, злые языки сразу всё донесли наверх, и Пискарёва вызвали на ковёр. «Вы говорили это?» — «Говорил, но меня Генич спровоцировал!». Ну а ему в ответ: «Пишите заявление».
— Сняли тренера.
— А с ним-то что?
— Ну, манеру Анатолия Фёдоровича излагать мысли и управлять коллективом, полагаю, все уже успели понять. Если нет – вспомните, как из «Локомотива» уходили лидеры команды – Лоськов с Евсеевым. В «Химках» произошла похожая история. Как вы успели догадаться – со мной, я в то время тоже был на довольно-таки хорошем счету. Ну и плюс история с Пискарёвым уже разлетелась, и Бышовцу её, возможно, немного не так пересказали.
— Так что произошло?
— Команду возглавил Равиль Сабитов, с которым у меня всегда были хорошие отношения. И он мне сразу сказал: «Я хочу, чтобы ты остался. Но есть вопросы по Бышовцу». А Анатолий Фёдорович являлся вице-президентом. И вот идут летние сборы между кругами: неделю мы тренировались на базе в Новогорске, провели товарищеский матч, в котором я забил гол. В общем, всё чинно-благородно. Но вдруг – собрание, на котором Бышовец объявляет всей команде: «Сбором я удовлетворён. Все отработали хорошо, кроме Генича – он полностью провалил подготовку». На меня все тут же удивлённо начали коситься, да и я ничего не понял: «В смысле, провалил?» — «Не выполнил программу, которую давали». А уже после собрания Бышовец меня подозвал и добавил: «Дальнейшее наше с тобой сотрудничество не имеет смысла». Пришлось искать новую команду.
— Каковой была его реакция, когда вы встретились на телевидении?
— Проблемы с весом правда были?
— Конечно. У меня предрасположенность, и я всегда себя очень сдерживал во время паузы между кругами – порой приходилось даже нанимать тренера и заниматься самостоятельно, чтобы к сборам быть готовым. Вдобавок ко всему у меня очень необычная работа организма – я очень быстро начинаю уставать, плюс моментально подскакивает пульс. Когда проходил диспансеризацию в спокойном состоянии – всё нормально. Как только минимальная нагрузка – пульс взлетает до 200-220 ударов в минуту. Тренеры были в шоке: «Генич, ты чего? Давай останавливайся – отдохни». После этого проходит минута – пульс восстанавливается, и я опять начинают тренироваться. Помню, в «Амкаре» всем выдали пульсометры и сказали размеренно бежать по пляжу. Обычная аэробная нагрузка – на выносливость. Но даже тут возникали проблемы. Гладкий бег, без спешки – а у меня пульс 190-200! В общем, все бежали по песку, а я шёл. (Смеётся.) Не знаю, в чём специфика – играть в футбол из-за проблем с сердцем мне никто никогда не запрещал. Но такая проблема, безусловно, существовала.
«В Химках у Бышовца угнали «Мерседес». Прошло два дня – вернули. Почти такой же»
— В «Амкаре» в то время много зарабатывали? Или уже не помните?
— Я помню даже свою первую зарплату! В дубле «Спартака» в 16 лет я получал 150 долларов в месяц. По тем временам – шикарные деньги. Но конкуренция в середине поля была сумасшедшей. 1993 год – тогда даже Титов ещё играл в дубле. В общем, пробиться в состав было нереально. И вот как-то я сдавал экзамены в академию физической культуры в Люберцах. Был там и футбольный тест, кстати, который мы проходили вместе с Игорем Семшовым. После него-то ко мне подошёл тренер «Торгмаша». Вспоминаю это – самому смешно становится! «Вижу в тебе потенциал, знаю про «Спартак», но давай к нам в аренду», — говорит. Ну я объяснил, что «Спартак» есть «Спартак», хотелось бы там задержаться, а он: «600. Долларов». То есть в четыре раза больше, чем я получал!
— Согласились?
— Согласился. Как сейчас помню: третья лига и я, 17-летний хмырь, бегаю вместе с мужиками-работягами. Но закалка получилась хорошей! Это в «Спартаке» ты на чистых мячах играешь: раз-два и готово. А тут приходилось и бодаться, и выгрызать себе мячи. А как иначе? У всех семьи – надо было вкалывать по полной. В общем, полгода я провёл в «Торгмаше», затем вернулся в «Спартак», и зарплата начала идти по восходящей. А что касается «Амкара», то когда я только пришёл, зарплата была 25 000 рублей. Это 2002 год. Но в конце сезона со мной переподписали контракт. Прихожу в офис, а Оборин меня спрашивает: «Сколько хочешь?» — «Сколько дадите». А он: «У нас так не торгуются». Агента у меня не было, а выжимать из клуба последние копейки не хотелось. Закончилось всё тем, что он мне объявил: «Ты у нас же в основном составе, вот мы тебе даём зарплату на этом уровне. 30!». Подписали. В следующем сезоне вышли в Премьер-Лигу – а это значит что?
— Повышение зарплаты?
— Правильно. Но никому не объявили, на сколько. Единственное, все знали: кому-то поднимут в два раза, кому-то – в три. Проверяли простым способом: всей толпой шли к банкомату, каждый вставлял карточку и, стиснув зубы, ждал, какую сумму выдаст чек. В итоге мне подняли в три раза – я начал зарабатывать 90 000 рублей. Сейчас, конечно, там уже фигурируют совсем другие цифры…
— Какие?
— Ну, в первом дивизионе зарабатывают по-разному: где-то 120 тысяч рублей в месяц, а где-то – 700 и больше. В среднем же – 400-500 тысяч. Согласен ли я с тем, что наш футбол перенасыщен баблом? Да, согласен. Но для Премьер-Лиги это совершенно не заоблачные цифры. А ведь есть ещё подъёмные, премиальные. Я, кстати, знаю, что даже в командах второй лиги зарплаты доходят до отметки в 200 тысяч, а премиальные – до 100 тысяч.
— У вас в «Амкаре» подъёмные были?
— Да. Кажется, пять тысяч долларов. Как оказалось, это очень мало, потому что потом я узнал, что у многих дело доходило до 25 и даже до 50 тысяч. В общем, вести переговоры – это не моё.
— Услугами агентов принципиально не пользовались?
— Я, может, и хотел, чтобы у меня появился человек, который бы мне в этих вопросах реально помогал, но тогда институт агентов был не настолько хорошо развит, как сейчас, а историю рабочих отношений с Деннисом Лахтером я уже однажды рассказывал.
— А сами агентом почему не пошли?
— Интересная мысль (смеётся). Ну, отношения с клиентом я бы, наверное, построил. Но, как мне кажется, бизнес этот немножко гниловатый: где-то придётся обмануть, где-то – что-то не договорить или, наоборот, приврать. По складу характера я, наверное, не очень готов к такой работе. Вообще, меня всегда больше завлекала не агентская деятельность, а скаутская. То есть более футбольная: ездить, смотреть, консультировать.
— Неужели ни разу не звали?
— Увы, на эту должность – нет. Звали, причём не так давно, в департамент по связям с общественностью – предлагали возглавить его в одном из московских клубов. Я сказал: «Может, лучше в скаутский отдел?», а они: «Зачем? У нас там и так всё хорошо». А их предложение я рассматривал, долго думал, но в итоге отказался, выбрав работу на телевидении, которая уже есть. Хотя в деньгах бы сильно выиграл.
— Приключения в Израиле, организованные Лахтером, — главный трэш в вашей карьере?
— Несколько месяцев в «Торгмаше» — тоже в определённом смысле трэш. Я ведь там впервые водку попробовал! Возвращались с матча на стареньком «Икарусе», ну и с мужиками на последних рядах пришлось пригубить: достали огурчики, помидорчики – и вперёд!
— Тренер увидел?
— Когда мне стало плохо и я выбежал из автобуса, — увидел, да. Тут же мужикам сказал: «Зачем же вы так с молодым?» — «Да его укачало просто».
— Много выпили?
— Чуть-чуть, но мне хватило. После игры, да ещё и в трясущемся автобусе – развезло меня очень быстро. Что касается Израиля, то это был трэш иного уровня и масштаба. Если отмотать время назад и вспомнить, что тогда творилось – ума не приложу, как я вообще там жил. Во-первых, меня привезли в этот монастырь и поселили в комнате, где были каменные серые стены – такие же, как при покупке жилья в новостройке. Не хватало только кирпичиков, которые бы разграничивали санузел от кухни, спальни и так далее. Вместо них стояли кровать и телевизор, экран которого был не больше, чем iPhone. Во-вторых, тогда ведь не было ни «Твиттера», ни «Фейсбука» — то есть я сидел в этих четырёх стенах в чужой стране, как в изоляции, и думал: «Что я здесь делаю?!». Каждый день я засыпал с этой мыслью. Каждый.
— Как Лахтер уговорил вас перебраться в Израиль?
— Названивал в течение месяца, уговаривая маму и сестру, что это перспективно, что у меня еврейские корни, что в сборной меня там уже ждут. В общем, найти нужные слова у него получилось. Хотя я изначально категорически всё отрицал и отказывался уезжать. Но всё изменилось после сбора с «Химками» в Туапсе. Всё было замечательно, Сабитов на меня рассчитывал, но в последний день сказал: «Вижу, что ты хочешь вернуться. Я тоже хочу. Но вот Анатолий Фёдорович – не хочет…».
— То есть Бышовец вас два раза «завернул»?
— Ну, авторитет-то у него был сумасшедшим, к нему прислушивались. Когда у Анатолия Фёдоровича угнали «Мерседес» — дорогой, Е-класса – руководство города сказало: «Как же так? Надо бы вернуть!». Через два дня вернули. Почти такой же (смеётся). Возвращаясь к истории с Лахтером – конечно, это была огромная авантюра, и нужно было ставить свои условия жёстче. А я махнул рукой и под Новый год позволил себя заболтать. А в итоге получилось так, как получилось: «Тумороу».
— Это что у них значило?
— Всё! «Когда будет квартира?» — «Тумороу». В итоге это «тумороу» длилось два месяца. И пока я сам не подошёл к президенту клуба с билетом с открытой датой и не сказал: «Либо вы начинаете выполнять обещания, либо я собираю вещи и улетаю», — ничего не поменялось. Президент, кстати, вообще о моей ситуации ничего не знал, хотя я уже себя зарекомендовал в команде и играл в основном составе.
— Лахтер всё это время не появлялся?
— Он вообще пропал и выходил на связь только в дни начисления зарплаты, проценты от которой я ему переводил. А когда сезон закончился, позвонил снова: «Не надо никуда уезжать, у нас куча предложений от команд Премьер-Лиги, которые будут бороться за чемпионство». Всё, что я ответил: «Достаточно! Мне этого хватило на несколько лет вперёд». Билет, как я уже сказал, у меня был с открытой датой, так что я дождался зарплаты и улетел назад.
— Психологически было тяжело заканчивать?
— В принципе, я к этому уже был готов. Шла одна травма за другой. Мениск, связки, неудачная операция – всё это подталкивало к тому, что пора уходить. Была ещё эпопея с операцией – я ведь должен был стать первым футболистом «Амкара», которому бы оплатили лечение за рубежом. Одобрение у Валерия Чупракова получил, стоимость (10 тысяч евро) в клубе подтвердили. Осталось сделать визу. Но не вышло.
— Почему?
— Тогда всё это было в новинку. Обратились в какую-то структуру, чтобы сделать приглашение на операцию в Германию, внесли меня в группу людей, в которой у кого-то было криминальное прошлое, и всех остальных автоматически «зачехлили». Подали второй запрос – снова отказ: «Вам в первый раз отклонили, значит, и во втором случае подтверждения не будет». Короче говоря, просидел я месяца два без операции в Москве, но с вердиктом о необходимости оперативного лечения на руках. Даже не тренировался. Был судьёй во время двухсторонок – тогда впервые осознал, насколько это тяжело: отсюда – крик, оттуда. Кошмар, а не работа.
— Но операцию всё-таки сделали?
— Да, и пока я находился в реабилитационном центре, случайно сорвал трансфер Нихата в «Спартак». Как сейчас помню – иду по коридору и возле кабинета встречаю его с доктором красно-белых. Идёт тщательное медобследование, а у Нихата были проблемы с коленом. Подсаживаюсь к ним и говорю: «Хэлоу! Карпин, Хохлов, все дела. Я из России. В «Спартак» переходишь?». Он отвечает: «Да, уже договорились». «А колено твоё как?» — продолжаю допрос. «Нормально, отвечает, но проблемы есть». И тут я выдаю: «А ты в курсе, что в «Лужниках» искусственное поле?». Он вытаращил глаза: «Как?!» — «Вот так. Большой стадион, 75 000 мест, но поле не натуральное». Нихат замолчал и повернулся в сторону доктора, а тот уставился на меня: «Ты зачем ему всё рассказал?!». В общем, через некоторое время вдруг выяснилось, что Нихату, мягко говоря, не рекомендуется играть на искусственных полях, и переход сорвался. Вот где инсайды надо собирать! В реабилитационном центре под городом Регенсбург. Я там потом с Коллером встретился, который в Самару переезжал. А однажды героем телевизионного сюжета стал. Приехал какой-то немецкий канал снимать репортаж, и у меня брали интервью: «Что болит? Почему ты здесь?» — «Колено беспокоит, столько-то операций перенёс…». Разговорились с репортёром, и он мне сказал: «Я смотрю, парень ты коммуникабельный. Может, тебе в журналистику пойти?» — «Да не-е-ет! Я лучше в тренеры!» — ответил я, а через год оказался на «НТВ-Плюс»…