Кто сказал человек это машина
Человек как механизм в философии Ж. О. Ламетри. Человек – машина
Рассмотрение человеческого организма как механизма было характерно для философии XVIII века. Это было своеобразной данью научно-философской моде. К примеру, Рене Декарт уподоблял организм человека механизмам, созданными самими людьми. Однако наиболее полный и исчерпывающий вид эта идея получила в трудах французского врача и философа Жюльена Оффре де Ламетри (1709-1751). Самые известные работы Ламетри – «Человек-машина» и «Естественная история души».
За идеи, изложенные в этих работах, мыслитель быль подвергнут гонениям со стороны католической церкви. Он был вынужден бежать из Франции: сначала в Амстердам, затем в Берлин.
Жюльен Ламетри – человек-машина (человеческий организм как часы)
Идею отождествления человеческого организма с машиной Ламетри довёл до предела. Он сравнивал организм человека с часами, успешно функционирующими при условии правильной работы множества составляющих механизм колёсиков и шестерёнок. Это сравнение позволяло выстроить строгую и последовательную философскую концепцию.
Понятия человек-тело и человек-машина Ламетри разделяет. Увлечённый анатомией мыслитель считал тело человека самым сложным механизмом из всех существующих. Он считал, что не существует мастера, способного воспроизвести его. Человеческое тело образовано природой естественным образом и не имеет создателя.
По мнению Ламетри, механизм человеческого тела способен самостоятельно заводиться и поддерживать рабочее состояние. При этом каждый орган наделён определённой функцией для тела и должен работать исправно для слаженной работы всего механизма. Механически точная работа каждой детали человеческого тела обеспечивает работу остальных органов и тела в целом.
Почему Ламетри называл человека машиной?
Понимая тело таким образом, Ламетри мог рассматривать организм человека, как бы раскладывая его на запчасти. Точно так же, как и любой другой механизм. Такой взгляд позволил философу (и учёному) Ламетри в деталях изучить человеческое тело, найти корни болезней, а также функциональные и дисфункциональные отклонения от нормы. Анатомическое разложение тела на колёсики и шестерёнки принесло науке того времени огромные плоды.
Представления о человеческом теле до трактатов Ж. Ламетри
Примечательно, что до распространения трудов Ламетри представления о строении человеческого тела имели примитивный характер и зависели от религиозных догматов. Именно поэтому медицина находилась на очень низком уровне, а лечение производилось странными и парадоксальными для нашего времени средствами. Рассмотрение же тела человека как машины перевернуло представления людей об адекватных средствах лечения и профилактики болезней.
Влияние идей Ламетри на современные представления о человеческом теле
Ж. Ламетри и его трактат «Человек-машина» оказали огромное влияние на современников. В последующем устарели и представления Ламетри. Врачебная практика показала, что устройство человеческого тела сложнее любого созданного человеком механизма.
Более того, изучение чисто механической взаимосвязи органов человеческого тела не позволяло находить ответы на все новые вопросы, возникающие в медицинской науке. Например, ряд процессов в организме человека вообще изучению через органы чувств не поддаются:
Новое в блогах
«Человек – это машина»! Кто осознает своё машиноподобие?
« Человек – это машина»! Кто осознает своё машиноподобие?
Удивительно, но большинство людей даже не предполагает свою искусственность или собственное робото (киборго) устройство.
Сама философская идея, принято считать, не очень древняя. Она принадлежит Декарту (17 век), но широкую известность и даже скандальную оскорбительность ей принесли практика и работы Г. Гурджиева (20 век).
Самый разносторонний гайдпаркер, например, лично Вы, читающий, практически вчера и сегодня один и тот же. Жены, дети, родственники, знакомые, коллеги, соседи и все прочие граждане в этом плане также непробиваемы. На улице или в «ящике» все в собственном неизменном шаблоне. Подобно моделям машин (роботов) со своими отличными программами-компьютерами.
И поведение толпы – своеобразная механика-физика и рождение младенца, «автомата» со встроенной судьбой.
И от каждого спрос по его талантам. Поэтому и говорится: у Бога все равны.
«Для предназначенных быстротекущим временем к гибели нет спасенья;
В том беда, что ты воображаешь: «Я делатель»…
Если бы делатель был действительно делателем, то никогда бы он не мог быть сотворенным,
А так как делатель был сотворен, то не может он быть своих дел владыкой. (Мокшадхарма)
Научить новому, перепрограммировать человека из «чужой колеи» практически невозможно. От личной кармы с набором жестких ген-программ уклониться нельзя.
Мы творим собственные частные дела под влиянием предусмотренного момента, а цели Провидения человеко-роботам (животным человекам) неведомы. «Нам не дано предугадать. «
Иначе сказать, каждый живет в своем собственном вселенском аквариуме, в вечном одиночестве собственного » я». И по ту сторону этого «я» большинству народонаселения планеты зреть невозможно. Иные миры.
И вместе с тем, я знаю: не всё так просто и однозначно. Ещё есть моменты.
Мы живём в отнюдь не технотронной, но совершенной и божественной Матрице. Или вселенской лаборатории. Машинноподобный кандидат, совершенствуясь и многократно воплощаясь заново, становится новым человеком. Или богочеловеком.
“ЧЕЛОВЕК-МАШИНА”
Полезное
Смотреть что такое «“ЧЕЛОВЕК-МАШИНА”» в других словарях:
Человек-машина — Икс 51 в образе Аарона Стака (впереди) и Человека машины (сзади) История публикаций Издатель … Википедия
«ЧЕЛОВЕК-МАШИНА» — (L’homme machine) – трактат Ж.О.Ламетри. Впервые анонимно издан в Лейдене в 1747 (во Франции он сразу же был запрещен). В 18 в. переиздавался не менее 10 раз и приобрел общеевропейскую известность. Основные идеи трактата: 1) «Во Вселенной… … Философская энциклопедия
«Человек — машина» — ЧЕЛОВЕК МАШИНА см. Система человек машина … Российская энциклопедия по охране труда
человек-машина — человек маши/на, челове/ка маши/ны … Слитно. Раздельно. Через дефис.
ГОСТ 26387-84: Система «Человек-машина». Термины и определения — Терминология ГОСТ 26387 84: Система «Человек машина». Термины и определения оригинал документа: 41. Автономный тренажер Тренажер оператора СЧМ, функционирующий без СЧМ Определения термина из разных документов: Автономный тренажер 43.… … Словарь-справочник терминов нормативно-технической документации
надежность системы человек-машина — система «человек машина»: надежность (надежность системы «человек машина») долгосрочный показатель работоспособности технических систем, актуально обслуживаемых людьми, во всевозможных условиях их функционирования. Словарь практического… … Большая психологическая энциклопедия
система человек-машина — система «человек машина»: надежность надежность системы «человек машина» Словарь практического психолога. М.: АСТ, Харвест. С. Ю. Головин. 1998 … Большая психологическая энциклопедия
Система «человек-машина» — 1. Система «человек машина» СЧМ Система, включающая в себя человека оператора СЧМ, машину, посредством которой он осуществляет трудовую деятельность, и среду на рабочем месте Источник: ГОСТ 26387 84: Система «Человек машина». Термины и… … Словарь-справочник терминов нормативно-технической документации
Человек — это машина!
— Ошо, почему суфии утверждают, что человек — это машина?
— Человек и есть машина, вот почему. Человек думает и действует совершенно неосознанно. Он представляет собой не что иное, как набор привычек, сумму всех привычек.
Человек — это робот. Человек еще не стал человеком: до тех пор, пока осознанность не войдет в его жизнь, он останется машиной.
Вот почему суфии утверждают, что человек — это машина. Это суфийское утверждение о том, что человек является машиной, стало известно на Западе благодаря Георгию Гурджиеву… Тогда многие были шокированы неожиданным заявлением Гурджиева о том, что человек — это машина. Однако он говорил правду.
Очень редко человек бывает сознающим. За семьдесят лет своей заурядной жизни — если ее вообще можно назвать жизнью — человек вряд ли осознает хотя бы семь прожитых им мгновений.
И даже если представить, что у него были эти семь или менее мгновений осознавания, все они — результат случая, не более. Например, человек может стать сознающим в момент, когда кто-нибудь неожиданно приставит к его сердцу револьвер. В это мгновение его мышление, его механическое мышление приостанавливается. На секунду он становится осознающим, ибо это так опасно, что невозможно продолжать оставаться в своем обычном сне.
Человек становится осознающим в опасных ситуациях. Иначе он быстро засыпает, он прекрасно научился действовать автоматически. Если стать на обочине и понаблюдать за людьми, то можно обнаружить, что они все двигаются во сне. Все они лунатики, сомнамбулы.
Человек реагирует. Вот почему суфии называют человека машиной.
До тех пор, пока человек не начнет осознавать происходящее, до тех пор, пока он не начнет нести ответственность… Реагирование рождается из прошлого опыта, а осознанное действие — из настоящего момента. Реагирование — это просто старая привычка, тогда как осознанное действие всегда спонтанно.
Я слышал одну историю.
— Папа, — спросил десятилетний мальчик, — скажи, как начинаются войны?
— Ну, сынок, — начал было отец, — представь себе, что Америка поссорилась с Англией…
— Америка не ссорится с Англией, — вмешалась мать.
— А кто говорит, что она ссорится? — спросил отец, явно раздражаясь. — Я просто хотел привести гипотетический пример.
— Что за нелепость! — фыркнула мать. — Ты забиваешь ребенку голову всякими глупыми идеями.
— Ничего нелепого в этом нет! — возразил отец. — Если он будет слушать тебя, то у него в голове вообще не будет никаких идей.
Как только ситуация накалилась и родители уже схватились за тарелки, сын сказал:
— Спасибо, мама. Спасибо, папа. Я никогда больше не стану спрашивать, как начинались войны.
Просто наблюдай за собой. Ты уже многократно повторял в прошлом то, что делаешь сейчас. Ты всегда одинаково реагируешь на одну и ту же ситуацию. В ответ на одну и ту же ситуацию твое поведение всегда предсказуемо. Ты чувствуешь нервозность, вынимаешь сигарету и закуриваешь. Это реагирование; в состоянии нервозности ты всегда делал это.
Ты — машина. Сейчас тобой управляет встроенная программа: ты нервничаешь, рука сама лезет в карман, и извлекается пачка сигарет. Это похоже на то, как машина выполняет заданную операцию. Ты вытягиваешь сигарету из пачки, вставляешь ее в рот, прикуриваешь, и все это происходит автоматически. Ты проделывал это миллионы раз; ты продолжаешь делать это и сейчас.
С каждым повторением привычка только укрепляется
Машина становится все более автоматизированной, машина становится все более опытной. Чем чаще повторяется одно и то же действие, тем меньше осознанности требуется для его выполнения.
Вот почему суфии говорят о том, что человек функционирует как машина. Необходимо отказаться от всех этих механических привычек… Например, сделай что-нибудь в противоположность тому, что ты всегда делал.
У Гурджиева были такое методы: если у него появлялся ученик-вегетарианец, первым делом он заставлял его есть мясо. Для вегетарианца это большой шок — если его заставляют, есть мясо. А Гурджиев был очень жестким мастером; он тебя выгнал бы, если бы ты не послушался его, не последовал команде, дисциплине. Он заставил бы тебя есть мясо. Когда вегетарианец ест мясо, он становится очень сознательным — ему приходится. В прошлом он не имел никакого опыта, ни малейшего понятия о том, чтобы есть мясо. Просто представь Махатму Ганди, который ест мясо… он будет невероятно осознанным!
А если человек ел мясо, тогда Гурджиев говорил ему: «На несколько недель стань вегетарианцем. Не ешь вообще никакого мяса — не ешь яиц, мяса, молока, никакой животной пищи. Просто продолжай есть овощи». Вся система тела привыкла к определенному образцу. Он заставлял людей менять время принятия пищи. Если ты ешь каждый день в час, он говорит:
«Ешь в девять». Если ты каждый день ложишься спать в двенадцать, он говорит: ложись спать в два или в десять. Он заставлял изменить все. Человека, который никогда не пил вина, он заставлял пить вино, просто для того, чтобы изменить его шаблон. Если человек был пьяницей, он заставлял его перестать пить.
Гурджиев озадачивал людей, но метод был прост: он пытался деавтоматизировать. Он был одним из величайших мастеров этого века, которого очень неправильно понимали. Естественно, все были против него. Кто когда-нибудь слышал о религиозном мастере, заставляющем своих учеников пить? — заставляющем, действительно заставляющем. Он сидел рядом…
Суфии утверждают, что человек — это машина, ибо человек всего лишь реагирует в соответствии с заложенными в него программами. Начинайте действовать сознательно, и вы перестанете быть машиной. А когда вы перестаете быть машиной, вы становитесь человеком: рождается новый человек.
Наблюдайте, будьте бдительны, осознавайте и продолжайте избавляться от всех шаблонных реакций внутри вас. Каждую секунду старайтесь осознанно относиться к реальности, не в соответствии с банальными представлениями, а адекватно отражая вечно изменяющуюся действительность вокруг вас. Осознанно воспринимайте реальность! Отбросьте ум, живите спонтанно.
А когда вы действуете спонтанно, когда вы не реагируете, рождается новое действие. Действие прекрасно, реагирование отвратительно. Осознающий человек действует; неосознающий человек реагирует. Действие освобождает. Реагирование еще сильнее заковывает в цепи, делая их толще, тверже и крепче.
Не реагируйте, действуйте.
Кто сказал человек это машина
Образ машины применительно к человеческому телу, впервые появился у Декарта, и Ламетри, разумеется, развивает декартовскую мысль[2]. Возможность такого рода философии, какую мы имеем у Ламетри, коренится в декартовской концепции движения, полярно-противоположной аристотелевской.
Как пишет Декарт в работе «Страсти души»[3], чтобы объяснить, как функционирует человеческое тело (а так же тела животных), нам не нужно привлекать душу в качестве объяснительной причины. Силы, которые приводят в действие механизмы дыхания и пищеварения – это те же самые силы, что действуют и в неживой природе, тепло нашего тела – обыкновенное физическое тепло[4].
В концепции же Аристотеля же наоборот, душа была причиной движения органических тел (включая обыкновенное пространственное перемещение)[5]. Аристотель понимал душу как некую, можно сказать космическую силу, без наличия которой в мире, движение было бы невозможно (если учесть так же его учение о перводвигателе)[6]. В системе мира Аристотеля, таким образом, различие живого и неживого было субстанциальным /живое – это то, что способно двигаться само, побуждаемое внутренней причиной – душой/, а в концепциях Ламетри и Декарта оно будет так или иначе сниматься.
Но Декарт, с точки зрения Ламетри, не доделал работу до конца, не довел мысль до логического завершения. Декарт оставил за человеком привилегию иметь душу, живую, чувствующую и мыслящую субстанцию. Против этого понятия «субстанция» и ополчается Ламетри. Как против метафизического предрассудка, догматического привнесения: человека можно объяснить и так, не прибегая к услугам некой непостижимой «духовной субстанции».
И при этом, как раз в силу того, что Ламетри исключает дух в форме субстанции, в форме какой-либо самостоятельно существующей сущности, в его текстах мы найдем то, что можно было бы назвать «материалистической мистикой». Ламетри безусловно верит в способность «слепых» сил природы образовывать все то сложное и прекрасное, что есть в мире[7].
На вопрос «как?», Ламетри остается только развести руками: мы не знаем, как природа все это делает. Природа слишком сложна, ее нельзя понять априорно, опираясь на умозрительные принципы.
Ламетри говорит о природе примерно те же слова, какие религиозный философ сказал бы о Боге. Однако, здесь у Ламетри, все же, несомненное преимущество перед «идеалистическими метафизиками»: те объясняют необъясненное, вводя непостижимую сущность, Ламетри же – отодвигая возможность объяснения в бесконечную даль. Таким образом, оно все же в принципе остается возможным.
Итак, природа у материалиста Ламетри – в принципе живая. И когда он говорит о «машинах», он имеет в виду живые машины. У него вызывает досаду и недоумение Декарт, утверждавший, что животные не мыслят и, в общем-то, даже не чувствуют.
А у Декарта животные не чувствуют! Они не чувствуют в том смысле, который мы подразумеваем, говоря на разговорном языке «чувствовать».
Эти элементы тела являются живыми, будучи машинами. Что же означает в таком случае «быть машиной»? Имеет ли смысл вещи, столь отличающиеся от простых механизмов, все еще называть машинами? Не является ли у Ламетри слово «машина» только украшением, метафорой, позволяющей проиллюстрировать ту простую мысль, что в человеческом теле, как и в телах животных, действуют только природные силы?
Ну, какой-то смысл в этом, конечно есть. Машина – это то, в чем можно покопаться (апостериорное познание, так превозносимое Ламетри), и понять, как оно устроено, выяснить, как это работает, уяснив твердую закономерность процесса, пусть даже и не зная сущности сил, вызывающих именно такое движение.
Причем в человеческом теле (и в животном теле вообще) можно копаться бесконечно долго: это очень сложная машина. /Какое значение здесь имеет, какой смысл мы припишем этой отсылке к бесконечной сложности живой машины? Если машина будет бесконечно усложняться, появятся ли у нее качественно иные свойства (например, мышление, речь, мораль)?/
Но, предположив, что мир-машина с неизбежностью указывает на Бога-творца, мы тоже обнаружим, как минимум, смысловой сбой: если Бог – творец мира, то его творение должно быть живым, наполнено-одухотворенным; оно не должно быть машиной. И нам остается лишь констатировать, что в 17-м веке, у Декарта и картезианцев образ машины характеризует некое полу-отстраненное, полу-отчуженное отношение Бога-творца и мира-механизма, который в дальнейшем полностью отделяется от него[10].
И человек у Декарта имеет больше оснований называться машиной. Или, скажем так: утверждение о том, что человек является машиной, если его перенести на мысль Декарта, приобретает еще иной, дополнительный смысл.
Конечно же, сам Декарт не утверждал, что человек есть машина. Он лишь называл «машиной» человеческое тело[12]. Но мы, следуя примеру Ламетри, можем за него это договорить и посмотреть, что из этого получится.
Человек у Декарта оказывается неживой (мертвой) машиной, которой управляет внутренне присущая ей автономная инстанция, единственная во вселенной носительница мысли и жизни.
Лучше было бы сказать, конечно, что понятие «жизнь», «живое» у Декарта вообще не имеет смысла, что оно проскальзывает сквозь понятийную сетку его философии как вода сквозь решето[13]. Но если приписывать ему какой-то смысл в рамках декартовской концепции, то это будет жизнь сознания[14].
Не новостью было бы сказать, что декартова антропология является провально-неудачной, что в ней множество парадоксов и нестыковок.
1. Непонятно, невозможно объяснить (на языке картезианской философии) как душа может управлять телом и как тело воздействует на душу уже потому, что душа и тело являются проявлениями двух различных субстанций[15]
2. Душа, не смотря на все сделанные оговорки, остается у Декарта «сухой» мыслящей инстанцией, хотя Декарт и собирает в понятии «мышления» различные проявления человеческого[16]. Такую, только мыслящую, сознающую душу, затруднительно назвать «живой».
У Декарта возникают существенные проблемы, когда он берется за объяснение того, что он называет «страстями души» (и того, что мы, говоря на разговорном языке, могли бы назвать «чувствами»: любовь, гнев, страх и т. д.). Душа как чистое мыслящее ego не может волноваться, колся и раздваиваться сама в себе. Все эти эффекты Декарт объясняет за счет недоразумений, возникающих в процессе взаимодействия души и тела[17].
3. Душа у Декарта парадоксальным образом не одушевлена. А тело (когда Декарт говорит конкретно о механизме взаимодействия души и тела, а, еще конкретней – о «страстях души») помимо воли самого Декарта приобретает свойства чего-то живого, одушевленного, имеющего свою волю /оставаясь машиной/.
Стоит посмотреть, как Декарт говорит о страхе (и, наверное, на случайно, что именно страх Декарт выбирает в качестве примера, на котором он разъясняет механизм действия «страстей»). Человек видит что-то ужасное и пугается, или же наоборот, в нем просыпается страсть смелости и желание сражаться (и это зависит, опять-таки, от устройства его «машины», от того, какой предшествующий опыт она имела).
«Ибо у некоторых людей это приводит мозг в такое состояние, что духи, отражающиеся от изображения, появившегося в железе, устремляются отсюда частично к нервам, служащим для поворота спины и движения ног с целью бегства, а частично – в нервы, расширяющие и сужающие отверстия сердца, или же возбуждающие прочие части тела, откуда кровь поступает в сердце, так что кровь, разжижаясь в нем иначе, нежели обычно, приводит в мозг духи, поддерживающие и усиливающие страсть страха»[18].
То есть тело, имея уже соответствующий опыт (победы или спасения посредством бегства) уже само начинает предпринимать некие действия (например, разворачиваться чтобы бежать) и одновременно, посредством «животных духов» пытается заставить душу принять соответствующее решение[19].
Тело у Декарта оказывается чересчур самостоятельным. Оно в принципе во всех случаях может действовать само и в большинстве случаев действительно действует самостоятельно. Есть масса действий, которые мы совершаем «автоматически»[20]. В принципе, «…бегство может быть вызвано в теле одним только предрасположением органов, без какого-либо содействия души»[21]. У животных так и происходит (согласно Декарту) все время. А у человека душа может вмешаться и заблокировать эти импульсы, идущие со стороны тела (например, не бежать, когда страшно).
И все же, похоже на то, что эта нелепая, провальная антропология говорит о человеческой природе что-то, чего не может сказать гармоничная картина, нарисованная Ламетри.
И этим понятие «машины» изрядно обессмысливается. Ламетри стремится нивелировать, сделать незаметными два различия: 1) между живым и неживым; 2) между живым и тем, что Ламетри только после многочисленных оговорок согласится назвать «духом».
Но не позволяет ли как раз понятие «машины» по новому истолковать понятие «духа»? И здесь нам в большей степени поможет Декарт, чем Ламетри. Или скажем так: после Ламетри нам не помешает перечитать Декарта.
Мы можем рассматривать как машину механизм природы или организм животного, но человек – в большей степени «машина», в ином смысле «машина», нежели они. Он составной.
Конечно, мы должны учитывать, что понятие «машины» весьма изменилось за прошедшие 3,5 века. Образцом для рассуждений Ламетри и Декарта были простые механизмы вроде часов или паровой машины[26]. Нынешнее и тогдашнее понятие «машины» соединяют только весьма общие, «теоретические» положения. Но, так или иначе, значимо, что образ машины заявляет о себе в 17-м и его появлению мы обязаны первую очередь Декарту.
Очевидно, что это напрямую связано с общей структурой его концепции, точнее – с тем местом, которое занимает у Декарта субъект. Познающий субъект у Декарта вынесен за пределы универсума. Картезианское ego – это чистый глаз (отделенная от всего прочего познавательная функция), взирающий на мир протяженных вещей[27]. Откуда? В общем-то, не откуда. Или из параллельного универсума (напомню: Декарт всячески подчеркивает непричастность нашей человеческой мыслящей сущности чему-либо протяженному)[28].
Это мы имеем, например, у Канта. За этим, разумеется, следуют попытки преодоления декартовского дуализма (в основе своей, все-таки – дуализма души и тела, а потом уже – объективного и субъективного, реального и идеального): гегелевская – через понятие «деятельность», шопенгауэрова – через понятие «воля» и так далее…, но они будут исходить из декартовского дуализма как из некой изначальной реалии.
Ламетри же, в силу своей «нефилософичности», в силу своего «здорового прагматизма» к этому «шраму», похоже, не чувствителен. Но и у него образ машины продолжает манить и переливаться множеством граней; и правда: может ли живое быть машиной? может ли машина быть живой? чувствовать, мыслить, говорить?
[1] Ж. О Ламетри, Человек-машина, с. 237-238 / Ж. О. Ламетри. Сочинения. М. 1976./
[2] Заслуга Декарта, пишет Ламетри, «…в том, что он понимал характер физической природы живых существ, он первый блестяще доказал, что животные являются простыми машинами», там же, с.238.
[3] См. «Страсти души», § 26.
[4] Декарт пишет, что мы легко ошибаемся, «…видя все мертвые тела, лишенными тепла и, даже, движения» и воображаем, что «…отсутствие души и уничтожило это движение и это тепло» («Страсти души» § 5). Здесь и далее Декарт цитируется по изданию: Рене Декарт, Сочинения в 2-х томах, М. 1989 г.
[5] См. Аристотель «О душе», 415 в 9-11: «душа есть причина как то, откуда движение как цель и как сущность одушевленных тел», «душа есть первая энтелехия естественного тела, обладающего в возможности жизнью» (там же 412 а 27-29).
[6] Аристотелевской концепции движения, в общих чертах, продолжают придерживаться вплоть до Галилея, сформулировавшего принцип инерции. И это, по сути дела – позиция здравого смысла, который убеждает нас в том, что для того, чтобы тело двигалось, на него должна воздействовать сила, его кто-то должен толкать.
[7]«…мы, неблагодарные, отвергаем общую матерь всех царств, по выражению химиков. Мы воображаем или скорее предполагаем существование причины более высокой, чем та, которой мы всем обязаны и которая действительно создала все непонятным для нас образом. Нет, в материи низменное существует только для грубых глаз, не познающих ее в самых блестящих ее творениях и природу вовсе нельзя уподобить ограниченному рабочему. Она производит миллионы людей с гораздо большей легкостью и большей радостью, чем часовщик самые сложные часы. Ее могущество одинаково проявляется в создании как самого ничтожного насекомого, так и самого гордого человека, животное царство стоит ей не больше труда, чем растительное и самый великий человек не больше хлебного колоса», «Человек-машина», с. 241-242.
«…нет никого из нас, кто бы с младенчества не полагал, будто все, что он ощущает, представляет собой некие вещи, существующие вне его ума и совершенно подобные его ощущениям»(там же, § 66) «эти ощущения рассматриваются обычно как присутствующие не только в нашем уме, или восприятии, но в нашей руке или ноге или любой другой части нашего тела. Однако, когда нам, к примеру, кажется, что болит нога, ощущение, будто боль есть нечто, находящееся вне нашего ума, как бы в ноге, не более достоверно, чем представление, будто зримый нами свет солнца, как бы присущий ему самому, существует вне нас, в солнце…» (там же, § 67)
Тело не болит, боль это то, что переживается душой. В таком случае, следуя логике Декарта, мы должны заключить что животные не чувствуют, раз уж они не мыслят и не сознают (чувство у Декарта оказывается привязанным к мысли). Хотя они способны достаточно дифференцированно реагировать на внешние раздражители.
[9] «Человек-машина», с 227. Еще Ламетри говорит о том, что все подсистемы этой машины автономны. Человеческое тело – это такая машина, которая может продолжать работать, если сломается какая-то ее часть. «Я не ошибусь, утверждая, что человеческое тело представляет собой часовой механизм, но огромнейших размеров и построенный с таким искусством и изощренностью, что если остановится колесо, при помощи которого в нем отмечаются секунды, то колесо, обозначающее минуты будет продолжать вращаться… Таким же точно образом засорения нескольких сосудов недостаточно для того, чтобы уничтожить или прекратить действие рычага всех движений, находящегося в сердце… Если зрительный нерв, будучи сдавлен, перестает пропускать отражение предметов, то потеря зрения нисколько не мешает действию слуха», там же, с 237.
[10] Машина – творение, которое уже вышло из рук создателя, потеряло непосредственную связь с существом, ее произведшим.
[11] См. «Рассуждение о методе», часть 5, с.282: «Это не покажется странным тем, кто знает, сколько разных автоматов и самодвижущихся инструментов может произвести человеческое искусство, пользуясь совсем немногими деталями сравнительно с великим множеством костей, мышц, нервов, артерий, вен и всех других частей, имеющихся в теле каждого животного; они будут рассматривать это тело как машину, которая, будучи сделана руками божьими, несравненно лучше устроена и способна к более удивительным движениям, нежели машины, изобретенные людьми. В особенности я старался показать здесь, что если бы существовали такие машины, которые имели бы органы и внешний вид обезьяны или какого-нибудь другого неразумного животного, то у нас не было бы никакого средства узнать, что они не той же природы, как и эти животные».
[15] Вся эта гипотеза по поводу «железы» /«шишковидной железы»/ не выдерживает никакой критики, чтобы действительно служить передаточным звеном от души к телу и от тела к душе, «железа» Декарта должна была бы каком-то образом соединять в себе свойства двух субстанций, что, если следовать общей логике декартовской философии – в принципе невозможно.
Декарт по поводу железы: «…часть тела, в которой душа непосредственно осуществляет свои функции… это очень маленькая железа, находящаяся в мозговом веществе, в центре мозга» («Страсти души» § 30). «Всякое действие души заключается в том, что она, желая чего-нибудь, тем самым заставляет маленькую железу, с которой она тесно связана, двигаться так, как это необходимо, для того, чтобы вызвать действие, соответствующее этим желаниям» («Страсти души» §. 40)
[16] «Под словом «мышление» я понимаю все то, что совершается в нас осознанно, поскольку мы это понимаем, т. о. не только понимать, хотеть, воображать, но так же и чувствовать есть то же самое, что мыслить» («Первоначала философии», § 9)
[19] «главное действие всех людских страстей заключается в том, что они побуждают и настраивают душу человека желать того, к чему эти страсти подготовляют его тело, так чувство страха вызывает желание бежать, а чувство отваги – желание бороться» («Страсти души», § 39).
[20] «Если кто-либо внезапно подносит к нашим глазам руку,… то мы с трудом удерживаемся от того, чтобы не закрыть их, даже если знаем, что это наш друг…» («Страсти души», § 13). Глаза в этом случае закрываются без участия нашей души.
[22] См. «Страсти души», § 47
[23] «…гордые и тщеславные существа, гораздо более отличающиеся от животных своей спесью, чем именем людей, сколько бы не претендовали на то, чтобы быть выше животных, в сущности являются животными и ползающими в вертикальном положении машинами» («Человек-машина, с. 238)
[24] Кстати сказать: если «природную машину», по смыслу слова создал Бог, то кто создал эту машину? Человек? сам? но это тоже не вполне проходит.
«…не та жизнь сознания, которая страшится смерти и только бережет себя от разрушения. А та, которая претерпевает ее и в ней сохраняется, есть жизнь духа. Он достигает своей истины, только обретая себя самого в абсолютной разорванности. Дух есть эта сила не в качестве того положительного, которое отвращает взоры от негативного,… но он является этой силой, только тогда, когда он смотрит в лицо негативному, пребывает в нем» /«Феноменология духа», предисловие, с. 22/
Так же хочется вспомнить Фрейда, предположившего, по ходу своих «спекуляций», что нервная ткань (материальная основа памяти, а, следовательно, – сознания) сформировалась из живого вещества, насквозь прожженного раздражениями /«По ту сторону принципа удовольствия», гл. 4/.
[26] Первая успешно действующая паровая машина была запатентована англичанином Томасом Сейвери в 1698 году, через 48 лет после смерти Декарта; но сам принцип действия парового двигателя Декарту и его современникам, несомненно, известен.
Сходство «машины тела» с паровой машиной особенно заметно у Декарта в силу той роли, которую он в человеческом теле отводит теплоте /см., помимо «Страстей души» «Описание человеческого тела. Об образовании животного»/, Ламетри пытается этот «механистический» образ машины преодолеть, но средств у него для этого еще недостаточно.
[28] «…исследуя, кто мы такие,… мы в высшей степени ясно усматриваем, что к нашей природе не имеет отношения ни какая-либо протяженность, ни какая бы то ни было фигура, ни перемещение в пространстве, ни что-либо иное подобное, являющееся свойством тела, но ей причастно одно лишь мышление» («Первоначала философии», §. 8); «душа по природе своей не имеет никакого отношения ни к протяженности, ни к размерам, ни к каким-либо другим свойствам материи» («Страсти души», § 29)
[29] «Отсюда также следует, что естественный свет, или способность познания, данная нам Богом, ни в коем случае не может коснуться объекта, который не был бы истинным, поскольку эта способность относится к данному объекту, или, иначе говоря, поскольку он при ее посредстве ясно и отчетливо воспринимается. Ведь мы по заслугам именовали бы Бога обманщиком, если бы он дал нам извращенную способность восприятия, принимающую ложь за истину. Тем самым снимается главное вышеупомянутое сомнение, извлекаемое из соображения, что мы не знаем, не такова ли наша природа, что мы ошибаемся даже относительно тех вещей, кои представляются нам очевиднейшими» («Первоначала философии», § 30).