Ксавье ананси машина времени
Ксавье Долан
Биография
Канадский гений киноиндустрии Ксавье Долан дебютировал на больших экранах, когда ему едва исполнилось 4 года. Первый сценарий гуру остросоциальных сюжетов написал в 16 лет, начал снимать фильмы в 19, а в 21 год номинировался на «Сезар». Его называли вундеркиндом, анфан терриблем и маленьким принцем. Критики по праву сравнивают его работы с творениями Альфреда Хичкока и Вуди Аллена и в один голос заявляют, что Долан уже внес непомерно большой вклад в мировой кинематограф.
Детство и юность
20 марта 1989 года у квебекского актера и певца Мануэля Тадроса и его жены Женевьевы Долан родился сын, которого назвали Ксавье. Семейство проживало в крупнейшем канадском городе провинции Квебек — Монреале. Спустя два года после рождения ребенка супружеская пара рассталась, после чего мальчика воспитывала одна мама.
Не справляясь с гиперактивностью сына, Женевьева вынуждена была отправить его в 8-летнем возрасте в сельскую школу-интернат. На новом месте Дилан столкнулся с жестокостью своих однокашников, после чего решил полностью погрузиться в мир иллюзий. В дальнейшем именно годы детства стали источником вдохновения для творчества режиссера.
Актерская карьера
Актерская карьера Ксавье началась с серии реклам аптечной компании Jean Coutu. Затем были роли в сериалах и фильмах для детей: «Орел или решка», «Тайная крепость» и «Омерта». В 16 лет, будучи уже одержимым кино, Долан бросил колледж, чтобы целыми днями смотреть кинофильмы. Под впечатлением от просмотра 4000 работ он написал свой первый сценарий.
В короткометражной ленте Этьена Дерозье «В зеркале лета» 2007 года выпуска Ксавье сыграл подростка, столкнувшегося с вопросом выбора собственных сексуальных предпочтений. Вскоре Долан появился в эпизоде хоррора Паскаля Ложье «Мученицы».
Одну из главных ролей Ксавье сыграл в канадской драме «Песнь слона». Фильм был представлен на кинофестивале в Торонто. Тема нетрадиционной ориентации среди молодежи нашла свое отражение в американской драме «Исчезнувший мальчик» с Николь Кидман и Расселом Кроу в главных ролях. Ксавье исполнил в фильме роль второго плана.
Одной из ярких страниц в фильмографии артиста и режиссера стал эпизод в хорроре «Оно: Часть 2». Фильм стал продолжением первой части экранизации культового романа Стивена Кинга, со времени выхода которой прошло 27 лет. Главного героя на экране представил Билл Скарсгард, который в интервью заявил, что даже после окончания съемок ему продолжали сниться кошмары.
Режиссер
В 2010 году Ксавье закрепил за собой статус режиссера интеллектуального кино, явив миру драму «Воображаемая любовь». Долан с присущей ему экспрессивностью превратил историю порочного любовного треугольника в обволакивающий оптимистический фарс, окрасив глобальную проблему извращенного понимания любви в пастельные тона. Картина не похожа на голливудское «мыло» ни картинкой, ни диалогами, ни динамикой сюжета.
Премьера третьего фильма «И все же Лоранс» состоялась в 2011 году. На этот раз Долан обратился к теме транссексуализма, которая, в отличие от гомосексуализма, в кино практически не освещалась. В киноленте Ксавье заключил понятие любви в форму гендерного самоопределения. Каждая минута хронометража этой картины пронизана чувством тотального непреодолимого одиночества. В трехчасовом произведении рассказывается история о человеке, который ради иллюзорной внутренней гармонии меняет себя внешне. По мнению Долана, тема трансгендеров актуальна и в наши дни, так как современное общество открыто притесняет тех, кто отличается от большинства.
В 2013 году канадский гений экранизировал театральную пьесу Мишеля Марка Бушара. В триллере «Том на ферме» экзистенциальная бездна начинается с первых кадров. Долан и цветом, и линиями, и музыкой сразу погружает зрителя в отличный от предыдущих фильмов мир, где разыграется новая гомосексуальная драма.
Ксавье Долан
Имя: Ксавье Долан (Xavier Dolan)
День рождения: 20 марта 1989 (32 года)
Кто родился в этот день: узнать
Место рождения: г. Монреаль, Канада
Вес: 64 кг
Семейное положение: не женат
Биография Ксавье Долана
Его работы затрагивают проблемы юношеского становления, гендерной идентичности и непростых взаимоотношений с родителями, а его герои, как и он сам, – мятежные одаренные личности с особым взглядом на мир.
Детство и первые роли
Когда будущему режиссеру исполнилось восемь лет, мать вынуждена была отдать его в школу-интернат, расположенную в провинции Квебека. Женщина была просто не в состоянии справиться со своим гиперактивным и совершенно неуправляемым сыном. В интернате Ксавье пришлось нелегко: его сложный характер и нетрадиционная ориентация сделали мальчика объектом травли. Единственной отдушиной в тот период для подростка стали фильмы и сериалы.
В 2001 году Ксавье снялся в фильме Роджера Кантина «Тайная крепость», приключенческой комедии о детских играх.
Образование
В 16 лет он бросил школу. Не из-за большой занятости на съемочной площадке, а скорее из-за дикой скуки, которую испытывал на уроках, и неспособности влиться в школьный коллектив.
На заработанные в кино деньги Ксавье окончил курсы английского языка в языковой школе «Берлиц». Будущий режиссер рано понял, что в один прекрасный момент покорит Голливуд, а без хорошего английского это не получится. Кроме того, Долан посещал семинары Роберта Макки, где изучал искусство написания киносценариев.
Фильмы Ксавье Долана
Зрители «Мамочки» тепло встретили необычное режиссерское решение: большую часть времени размер кадра составляет 1:1, но, когда с ходом сюжета герой выбирается из своей «раковины», формат расширяется до более привычного 1,85:1.
В 2016-м году на экраны вышел фильм Долана «Это всего лишь конец света». В картине на тот момент уже прославленного режиссера снялись такие звезды кино, как Марион Котийяр и Гаспар Улье. Этот очень тяжелый фильм о гомосексуале, который возвращается в деревню, к своей семье, с которой давно потерял душевную связь, чтобы сказать им, что умирает. Картина была освистана в Каннах, что, впрочем, не помешало жюри присудить фильму Гран-При.
Каминг-аутёр: о чем и как снимает Ксавье Долан
Вундеркинд и анфан-террибль — вот две характеристики, прилипших к 31-летнему Ксавье Долану, режиссеру уже восьми полных метров (последний пока что фильм — «Матиас и Максим») и двух музыкальных клипов. Пора перестать относиться к этому автору несерьезно и мерить его штампами, он давно перерос оба этих стереотипных статуса, выданных прессой. Его постоянное присутствие в конкурсах главных фестивалей — давно не случайность, а тенденция, его картины актуальны и в то же время вневременны.
Ксавье уязвим для обвинений в самоповторах, его работы часто похожи друг на друга. Но если воспринять общие места как режиссерский стиль и проследить генезис и эволюцию его постоянных тем, то окажется, что Долан пусть и часто заблуждается, противоречит себе, но непрерывно рассматривает важнейшие этические проблемы последнего времени: трудности в принятии обществом личности во всей ее возможной самобытности; утрата старых и поиск новых путей коммуникации; стигматизация эмоциональности. Ксавье примечателен как достаточно наивный для того, чтобы продолжать оставаться искренним, проводник качественно новой повестки, один из самых перспективных авторов квир- и вообще кино. Рассмотрим ключевые приемы, при помощи которых Долан ищет сочувствие в бездушном мире и, главное, находит.
Каминг-аут
Смысловой центр сюжетов всех долановских полнометражных фильмов — фигура умолчания, которое обрывается каминг-аутом одного из героев. Обычно каминг-аутом называют публичное и добровольное (само)признание в собственной гомо-, транс- и иной сексуальности. Мы будем трактовать этот термин настолько широко, насколько это возможно. Хотя почти всегда в творчестве Долана подразумевается именно классический ЛГБТ-каминг-аут, но есть нюансы.
Любые негармоничные отношения — любовные ли, семейные ли, дружеские ли — согласно Долану, разрешимы «каминг-аутом», мужественным и открытым признанием очевидного, после которого все наконец примечают «слона в комнате» и могут поговорить о важном — как слона из комнаты вывести. Пока же этого не происходит, герои ведут большой разговор с подразумеваемым, но непроговоренным содержанием — секретным подтекстом, который один участник хочет сделать явным, а другой, напротив, старательно не замечает или нарочно противодействует осознанию неприятной (для собственного восприятия) правды о собеседнике.
Ксавье Долан
фотографии >>
биография
Ксавье Долан
Канадский квебекский режиссер, сценарист, продюсер, актер. монтажер, художник по костюмам.
Родился 20 марта 1989 года в Монреале, Канада.
Впервые оказался на съёмочной площадке в качестве модели для рекламных роликов в возрасте четырех лет, а уже через год дебютировал на телевидении, сыграв в телефильме «Мизерикор». Затем озвучивал англоязычное кино.
Был удостоен Приза жюри Каннского кинофестиваля за фильм «Мамочка» в 2014 году. Картина также отмечена высшей наградой французской кинопремии «Сезар» как лучший иностранный фильм.
В 2018 году сыграл в фильмах «Стёртая личность» (Джон) и «Ничего хорошего в отеле Эль Рояль» (Бадди Сандэй).
Помимо работы в кино был режиссёром музыкальных клипов группы «Indochine» и певицы Адель.
МКФ в Каннах:
2014 – Приз жюри («Мамочка»)
2016 – Гран-при («Это всего лишь конец света»)
Премия «Сезар»:
2015 – Лучший фильм на иностранном языке («Мамочка»)
2017 – Лучшая режиссура («Это всего лишь конец света»)
2017 – Лучший монтаж («Это всего лишь конец света»)
КиноСладкий и гадкий: Все
фильмы Ксавье Долана
от худшего к лучшему
Разбираемся с фильмографией канадского режиссера-вундеркинда
Ксавье Долан остается, в сущности, режиссером неосмысленным, несмотря на сложившуюся репутацию, каннские призы и километры посвященных ему текстов. Реакция на его фильмы варьируется от полного неприятия до абсолютного же восторга, а избыточный, эклектичный стиль неизменно впечатляет критиков. Природа и причины его эффективности до сих пор толком не вербализованы, так что доходит до смешного: на вышедшую на прошлой неделе в российский прокат «Мамочку» написан десяток рецензий — и все они предлагают разное прочтение фильма. Мы попробовали разобраться в феномене Долана, расставив его фильмы по степени воздействия — от наименее удачного к самому впечатляющему.
Текст: Денис Рузаев
J’ai tué ma mère, 2009
Юберу шестнадцать, и он не находит себе места, особенно рядом с матерью — буквально каждая попытка разговора между ними оборачивается скандалом. На душевно хрупкого, задерганного парня этот непреодолимый коммуникационный барьер давит с каждой минутой всё сильнее — вплоть до того, что он объявит в школе о смерти родительницы, а сам будет грезить, представляя мать лежащей в гробу, увитой сухими цветами, прирученной и любящей уже без всяких оговорок.
Невозможность этого укрощения строптивых, когда приручить близкого человека не удастся ни самому Юберу, ни его матери, — главная тема долановского дебюта. В попытке режиссера ее проговорить все средства оказываются хороши: он мечется между цветом и ч/б, реализмом бытового несчастья и гипертрофированной стилизацией попыток от него сбежать; вовлеченностью действия и отстраненностью монологов, которые будто постфактум комментирует Юбер. Долановский месседж, впрочем, по холден-колфилдовски банален: когда его герой ближе к финалу свернется в позе эмбриона в ванной, с трудом сдерживаешь раздражение. Мысль, что так безмятежны, как в утробе, мы не будем уже никогда, прекрасно считывалась и задолго до этого. Парадоксальность состоит в том, что раздражать должно было бы не содержание, а форма — вот уж где царит беззастенчивая, не фильтрующая пошлостей и дурновкусия всеядность, одинаково вмещающая и назойливые в своей выстроенности рапиды, и дрожь ручной камеры. Странным образом этот стиль работает — хотя и в большей степени на то, чтобы транслировать мощь режиссерской ажитации, а не ее объекты.
«Воображаемая любовь»
Les amours imaginaires, 2010
В плане содержания не менее эфемерна и худосочна вторая работа Долана. «Воображаемая любовь» — это экзальтированный памфлет об умозрительности влюбленности на примере запутанных отношений разнополой парочки сожителей и их нового знакомца, обладателя абсолютно выдающихся кудрей. То, как разрешится этот недоделанный, так и не выплескивающийся в подлинный роман треугольник, заставляет ехидно вспомнить сакраментальное «Так не доставайся ж ты никому». Фильм движется к этому финалу с такой механистичной целеустремленностью, что опять же не устаешь желать Долану найти настоящий сюжет, а не утомительный конструкт.
Незначительность того, что говорит Долан, впрочем, можно легко не заметить за избыточностью того, как он это делает. «Воображаемая любовь» — самый перегруженный фильм Долана, тонущий под бесконечными цитатами из Годара, Трюффо, Вонга Карвая и Гаса Ван Сента — в первую очередь визуальными, но не только. Сам режиссер любит говорить, что начал смотреть кино в восемнадцать и цитатность — следствие впечатлительности. Но чем осознаннее эти воображаемые киноманские любови Долана, тем слабее они, кажется, действуют — в отличие от пробивающихся так же часто и, похоже, впитанных в менее сознательном возрасте цитат из поп-культуры 90-х. Странным образом, кино Долана оказывается естественнее, когда отдает Пьером и Жилем, а не «Жюлем и Джимом».
«Том на ферме»
Tom à la ferme, 2013
«Мамочка»
Mommy, 2014
То же напряжение пронизывает и самый свежий фильм Долана — причем обретает в нем еще более тревожный характер. С «Мамочки», раздутой и по хронометражу, и по выразительности, порой хочется сбежать, но, пусть и чертыхаясь, всё равно сидишь как вкопанный, пригвожденный этим невысказанным, неявным надрывом. Если в «Томе», впрочем, это напряжение было гомосексуальным, то здесь Долан идет еще дальше — нереализованное, подспудное желание зашкаливает как у пятнадцатилетнего героя, так и у его молодящейся мамы; неудивительно, что они не могут существовать вместе. К финалу оно нарастает так сильно, что кажется, его разрешит только инцест.
Долану хватает выдержки и ума, впрочем, обходиться без него — и для того, чтобы выпустить демонов, которыми одержимы его герои, он находит метод формальный, а не сюжетный. Кадр в «Мамочке» ограничен рамками инстаграмовского квадрата, но Долан дважды раздвинет его границы, вдруг давая своим персонажам возможность отдышаться. Как бы порой ни было мучительно здесь всё остальное, эта пара эпизодов, возможно, самая мощная метафора душевного освобождения в кино в текущем году.
«И всё же Лоранс»
Laurence Anyways, 2012
Лучший на сегодня фильм Долана, впрочем, тот, что в его фильмографии кажется промежуточным — транзитом между пубертатным буйством первых двух фильмов и угнетенной сексуальностью «Тома» и «Мамочки». «И всё же Лоранс», трехчасовая почти опера о пути монреальца Лоранса Алия к трансгендерной трансформации, удивительным образом практически лишена предкоитального надрыва будущих фильмов Долана — для кино о телесности оно парадоксально бестелесно.
Компенсирует этот странный диссонанс Долан вновь чрезмерностью стиля — каждая вторая сцена снята здесь в по-карваевски утопленных в цвете коридорах; все остальные пускаются в визуальный разгул, больше напоминающий клипы Groove Armada или Basement Jaxx, чем традиционный каннский репертуар. Тем поразительнее, что именно эти анахроничные упражнения в банальности работают здесь лучше всего.
Парадокс Долана заключается в том, что он регулярно пользуется приемами, давно растасканными масс-культом, но при этом, хоть и не очень умело, снимает мощные, так или иначе завораживающие фильмы. Кажется, что дело здесь в том, что как режиссер он больше всего напоминает больного синдромом Туретта. Заговорив, он не может остановиться, пока не выплеснет из себя еще и все проклятия мира, попутно вдруг заявляя те жизненно важные максимы, которые адекватные, разумные люди произнести бы никогда не решились элементарно из правил хорошего тона.
В его кино невероятно много лишнего (здесь если целуются, то показывая всему кинозалу языки, если тащат в кадр блестящее, то до ослепления) — и да, за цитатами из «новой волны» и романтическими цветофильтрами у него часто скрывается пустота. Но профессия кинорежиссера, впрочем, и не подразумевает обязательности высказывания — кому-то хватает чувствительности и восприимчивости для того, чтобы служить ретранслятором менее явных и хуже вербализуемых материй. Когда Долан повторяет увиденное у Годара и других классиков, он может быть невыносим. Но, когда он позволяет себе уходить на территорию образов, менее осознанных (как в «Лорансе», в котором вдруг проявляется пошлейшая — и упоительная — дискотека 90-х), его фильмы начинают сквозить энергией, не виданной со времен Пазолини. По меркам последнего, Долан, конечно, катастрофически травояден — но тут уж какое время, такой и Пазолини.