Машина пламенем объята сейчас рванет боекомплект
На поле танки грохотали
Музыка и слова народные. Песня из фильма «На войне как на войне»
Песня сложена в начале Великой Отечественной войны. Представляет собой переделку старой шахтерской песни «Молодой коногон», прозвучавшей в фильме «Большая жизнь» (1940). В фильме ее исполняет отрицательный герой-вредитель Макар Лаготин. В 1946 году была снята вторая серия фильма «Большая жизнь», в которой Макар Лаготин снова исполнял эту песню.
Вариант фронтовой переделки «Коногона» был опубликован в повести Виктора Курочкина «На войне как на войне», а в своем теперешнем варианте она появилась в одноименном кинофильме Виктора Трегубовича, посвященном экипажу противотанковой самоходной артиллерийской установки СУ-85 во время Великой Отечественной войны. Сразу после премьеры кинофильма песня обрела огромную популярность в армейской среде, особенно среди танкистов и артиллеристов-самоходчиков.
Как и у всякой народной песни, у этой песни существует огромное количество вариантов не только для танкистов, но и для других военных профессий: летчиков, десантников, матросов, партизан.
Упоминаемый в песне каркас — это специальные носилки на ножках для переноски снарядных ящиков и погрузки боекомплекта в танк. Также на них можно положить тело погибшего воина. Кроме того, гроб с телом погибшего героя перевозят на орудийном лафете, а перед погребением переносят для прощания на каркас. Строчка «и залпы башенных орудий» относится к временам танкостроения, когда танковые орудия делились на башенные и корпусные. В современном понимании в танкостроении такого деления нет, а башенные орудия относятся лишь к корабельной артиллерии.
Текст
На поле танки грохотали,
Солдаты шли в последний бой,
А молодого командира
Несли с пробитой головой.
Под танк ударила болванка,
Прощай, гвардейский экипаж!
Четыре трупа возле танка
Дополнят утренний пейзаж.
Машина пламенем объята,
Сейчас рванет боекомплект,
А жить так хочется, ребята,
Но выбираться сил уж нет.
Нас извлекут из под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
И полетят тут телеграммы
Родных, знакомых известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить.
В углу заплачет мать-старушка,
Слезу рукой смахнет отец,
И дорогая не узнает,
Каков танкиста был конец.
И будет карточка пылиться
На полке пожелтевших книг —
В танкистской форме, при погонах
И ей он больше не жених.
Песня По полю танки грохотали
По полю танки грохотали текст песни
Народная военная песня «На поле танки грохотали» сложена в начале Великой Отечественной войны. Песня происходит от старой шахтёрской «Молодой коногон», и уходит корнями в 19 век. Песню можно слушать онлайн в хорошем качестве или скачать в формате MP3 бесплатно.
Скачать текст военной народной песни «На поле танки грохотали» удобно в форматах PDF или DOC. Слова песни душевные и простые, поэтому их легко выучить. В песне рассказывается о войне, танках и погибших героях.
Распечатать текст песни «На поле танки грохотали» можно бесплатно и петь или учить слова с листа, а не с электронных носителей. Выучите песню наизусть и пойте на 9 мая, 23 февраля, день танкиста и другие военные и армейские праздники. Пусть пение народных песен станет вашей доброй семейной традицией!
На поле танки грохотали,
Солдаты шли в последний бой,
А молодого командира
Несли с пробитой головой.
По танку вдарила болванка,
Прощай родимый экипаж,
Четыре трупа возле танка
Дополнят утренний пейзаж.
Машина пламенем объята,
Вот-вот рванет боекомплект.
А жить так хочется, ребята,
И вылезать уж мочи нет.
Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас.
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
И полетят тут телеграммы
Родных и близких известить,
Что сын Ваш больше не вернется
И не приедет погостить.
В углу заплачет мать-старушка
Слезу смахнет старик отец,
И молодая не узнает,
Какой танкиста был конец.
И будет карточка пылиться
На полке пожелтевших книг,
В военной форме, при погонах,
И ей он больше не жених.
На поле танки грохотали,
Солдаты шли в последний бой,
А молодого командира
Несли с пробитой головой.
Дорогие друзья! Мы владельцы сайта Narodnye-Pesni.RU, просим вас поддержать и подписаться на наш новый проект на YouTube «Кухня на природе».
Спасибо Вам!
История одной песни. Коногон или на поле танки грохотали.
Этот обзор я посвящу интересной песне «Коногон», которую большинство из нас знает совсем под другим названием, а именно «На поле танки грохотали». Справедливости ради стоит заметить, что вариантов песни – производных «Коногона» – великое множество, десятки, если не сотни. В этом плане судьба песни очень сильно похожа на «Катюшу», но, в отличие от последней, слова и музыка «Коногона„ являются народными. То же самое касается и всех вариаций. Ну, начнём разбираться, кто такие коногоны, воспетые фольклором, причём тут танкисты и прочие люди героических профессий.
Горное дело существует уже много веков, при этом значительную часть этого времени рудничный транспорт, а также другие звенья всей технологической цепи угледобычи, основывались на ручном труде, примитивных способах и средствах перемещения грузов. С конца 18-го века, когда уже возникла необходимость перемещения значительного количества добываемой руды, началась некоторая механизация транспорта. Тогда появились первые тачки и вагонетки, обладавшие не сильно большой грузоподъёмностью. Сначала их перемещали по деревянному настилу, который вследствие быстрого износа приходилось укреплять железными полосами и пластинами, которым чуть позже на смену пришли уже чугунные рельсы.
Об одном из драматических эпизодов жизни коногонов и повествует народная шахтёрская песня «Коногон». Точное время её появления неизвестно: некоторые исследователи называют рубеж 18-19 веков, другие – начало 20-го века. Опять же, ввиду того, что в инвентаре шахтёров за 200 лет ничего существенно не изменилось, из слов песни очень проблематично выявить примерную эпоху возникновения.
Как отмечал Алексей Васильевич Ионов в своей книге «Песни и сказы Донбасса», песня «Коногон» была широко распространена в шахтёрской среде, с теми или иными вариациями её исполняли повсеместно. Поэтому не было ничего удивительного в том, что в одном из фильмов писателя Павла Нилина и режиссёра Леонида Лукова о жизни и героическом труде шахтёров «Большая жизнь», вышедшего на экраны страны в феврале 1940 года, один из отрицательных героев картины в состоянии лёгкого алкогольного опьянения в пивной исполнил 3 куплета песни.А «завтра была война»… И шахтёрские песни из фильма «Коногон» и «Спят курганы тёмные…» ушли на фронт. И если со второй, авторской, всё было ясно, то народную первую ожидала вариативная жизнь как у «Катюши». В течение войны коногон преображался в танкиста, десантника, лётчика, партизана, матроса, самоходчика и машиниста поезда – несть числа вариантам исходного произведения. Но, пожалуй, именно цикл песен с танкистом в главной роли стал в итоге самым популярным, обогнав сам «исходник» по числу исполнений. Отчасти это произошло благодаря фильму режиссёра Виктора Трегубовича «На войне как на войне», отчасти благодаря Сергею Чигракову, более известному под погонялом «Чиж», а также «Старым песням о главном», где вариант «Нас извлекут из-под обломков» прекрасно исполнили Сергей Мазаев, Виктор Рыбин и Николай Фоменко.Возвращаясь к «Коногону», второй раз эта песня прозвучала в сиквеле «Большой жизни», вышедшего осенью 1946 года. Исполнял её тот же герой, который в годы войны «исправился» и стал на редкость положительным, но в новом фильме спел лишь 1,5 куплета с небольшими изменениями в тексте песни. К слову, постановлением ЦК ВКП(б) «О кинофильме „Большая жизнь“», эта вторая серия была подвергнута сокрушительной критике, запрещена к показу и вновь вышла на экраны лишь после «оттепели» в декабре 1958 года.
Ну а нам остаётся лишь радоваться многочисленным переделкам удивительной песни «Коногон», без всякого сомнения, занимающей достойное место в отечественном культурном наследии.
Самое обидное, что нет для песни «Коногон» «классического» текста – практически невозможно выяснить, какой из них был раньше, какой позже, какой канонический, а какой – лишь закос под старину.
Тем не менее, начинать с чего-то надо, поэтому предложу некую «популярную» компиляцию текстов, чего будет достаточно для понимания смысла песни. Ввиду того, что слова исходной песни довольно специфичны, на всякий случай и по мере необходимости буду приводить справочную информацию о значении некоторых из них.
«Коногон»:
– Эх, что-то сердце заболело, –
Шахтёр своей жене сказал.
– Чуешь беду? Не в том ли дело? –
Шахтёр жене не отвечал.
Но уж пора идти на шахту,
Пора наряд свой выполнять
Гудок послышав с кочегарки,
Стал на работу поспешать.
Гудки тревожно загудели,
Народ валит густой толпой,
У проходной уж все уселись –
Пора спускаться вниз в забой.
Пришёл на шахту и спустился
На двести двадцать сажень вниз,
Киркой стальной вооружился,
А сам держался за карниз.
Там собралось народу много,
Пришёл десятник молодой,
Его назначил коногоном –
Возить вагоны с коренной.
Помчалась лошадь по продольной,
По штольне узкой и сырой,
А молодого коногона
Предупреждает тормозной:
«Ах, тише, тише, ради Бога!
Здесь ведь и так крутой уклон,
Впридачу, старая дорога,
Гляди, забурится вагон».
Но коногон на эти речи
Сердито лишь махнул рукой.
Коня он гонит всё быстрее
И всё вперёд летит стрелой.
Но забурился вдруг вагончик,
Беднягу к парам он прижал,
И молодому коногону
Друзей на помощь кто-то звал.
Через минуту над вагоном
Уже стоял народ толпой,
А молодого коногона
Несли с разбитой головой.
«Куда ты, парень торопился,
Зачем коня так быстро гнал?
Али ты штейгера страшился,
Али конторе угождал?»
«Нет, я не штейгера страшился,
И не конторе угождал, –
Меня товарищи просили
Чтоб порожняк быстрей давал.
Прощай сторонушка родная,
И ты, отец мой дорогой,
Прощай, мамуля дорогая,
И ты, товарищ тормозной.
Прощай, проходка коренная,
Прощай, шахтёрский городок,
Прощай, подружка ламповая,
И ты буланый мой конёк.
– Прощай, Маруся дорогая,
Мне не увидеться с тобой,
За что же участь мне такая –
Лежать с разбитой головой?
Ах, шахта, шахта, ты – могила,
Зачем сгубила ты меня?
Родных моих осиротила –
Их не увижу больше я».
Гудят, гудят гудки тревожно,
Шахтёры с лампами идут,
А молодого коногона
С разбитой головой несут.
Двенадцать раз сигнал пробило,
И клетка в гору поднялась,
В телегу тело положили,
Жена слезою залилась:
Ах, шахта, шахта, ты – могила,
Зачем ты мужа отняла?
Детей навек осиротила,
Меня вдовою назвала?»
И телеграмма понесётся
Родных и близких известить,
Что «. сын Ваш больше не вернётся,
И не приедет погостить».
От горя мама зарыдает,
Слезу рукой смахнёт отец.
Все зарыдают, как узнают,
Какой шахтёра был конец:
«– Ах, шахта, шахта, ты – могила,
Зачем ты парня извела,
Родных навек осиротила,
А счастья в жизни не дала».
Гудят, гудят гудки тревожно,
Народ валит густой толпой.
А молодого коногона
Уже не спустит клеть в забой.
Исходя из текста, о пролетарском шахтёрском происхождении песни вопрос не возникает. По фольклорному типу это обычная трагическо-слезивая баллада, исполняемая под не сильно развитую музыкальную гармонию, хотя лично мне некоторые ходы нравятся. Кроме того, литературный стиль тяготеет больше к авторскому, чем к народному.
В дальнейшем песня претерпевала многие изменения и дополнения как в тексте про коногона, так и в описании гибели танкиста в военные годы – любит наш народ грустные медленные песни.
По полю шли в атаку танки.
Они рвались в последний бой.
А молодого лейтенанта
Несут с пробитой головой.
Машина пламенем объята,
Вот-вот рванёт боекомплект.
А жить так хочется ребята.
А силы выбраться уж нет.
В броню ударила болванка.
Погиб гвардейский экипаж.
Четыре трупа возле танка
Украсят траурный пейзаж.
И полетят тут телеграммы
Родных и близких известить,
Что сын их больше не вернётся.
И не приедет погостить.
И мать старуха зарыдает,
Слезу смахнёт старик-отец.
И молодая не узнает,
Какой танкиста был конец.
И будет карточка пылиться
На фоне пожелтевших книг.
В военной форме, при пилотке,
Но ей он больше не жених.
Нас вынут из обломков люди,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
У некоторой части населения часто возникал вопрос, как можно «поднять на руки каркас», подразумевая танк, который весит пару-тройку десятков тонн. На самом деле соглашусь с мнением, что в данном случае речь идёт о каркасе носилок, на которых переносили раненых и убиты – тогда, в принципе, всё получается в песне логично. На крайний случай – об обгорелых останках людей, сиречь, скелетах.
Относительно более поздней переделки, воспетой Сергеем Чиграковым, лично мне душераздирающе неприятны строки «Четыре трупа возле танка дополнят утренний пейзаж». Да и разухабистый дух песни в его исполнении тоже не вызывает большого количества положительных эмоций.
Впрочем, вернёмся к поэзии. Для примера многочисленных военных специальностей, которые присутствуют в переделках песни «Коногон», приведу вариант «Лётчик».
Машина пламенем пылает,
Кабину лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
Своим пожатием руки.
И вынут нас из-под обломков,
И поглядят в последний раз.
Взовьются в небо «ястребочки»,
В последний путь проводят нас.
И телеграммы понесутся
Родных-любимых известить,
Что сын ваш больше не вернётся
И не приедет погостить.
Заплачет горько мать-старушка,
С усов смахнёт слезу отец,
И дорогая не узнает,
Какой был лётчику конец.
И будет карточка пылиться
На полках позабытых книг —
В сержантской форме, при погонах.
Да ей уж больше не до них.
Прощай же, милая подруга,
И самолёт, братишка мой!
Тебя я больше не увижу —
Лежу с разбитой головой.
И, как говорили древние, et cetera…
Для разнообразия приведу некоторые примечательные переводы.
Украинская версия про танкиста выглядит так:
Нас витягнуть з руїн – уламків
Піднімуть на руки каркас
І залпи баштових знарядь
В останній шлях проводять нас
І залпи баштових знарядь
В останній шлях проводять нас
І побігуть тут телеграми
Рідних знайомих сповістить
Що син їх більше не вернеться
І не приїде погостить
Що син їх більше не вернеться
І не приїде погостить
В куту заплаче мати – бабуся
Сльозу рукой витре отець
І наречена вже не знає
який танкіста був кінець
І наречена вже не знає
який танкіста був кінець
І буде картка порошиться
На полці пожовтілих книг
В танкістській формі при погонах
І їй він більше не жених
В танкістській формі при погонах
І їй він більше не жених
Английский вариант в виде песни «The tanks were rattling like a thunder» в переводе Данилы Воробьева:
The tanks were rattling like a thunder
The soldiers went to final fight
And here they carried young commander
With head all broken outright
His tank was hit with armor-piercer
So say good-bye to Guardian crew
Just four more corpses in the hillside
Will add to fair morning view
‘Cause now the vehicle is a-burning
Wait for the shells to detonate
You wanna live to see this morning
But you’re too weak and it’s too late
So they’ll extract you from the remains
They’ll put your coffin on the clay
And fire & thunder from the main guns
Will see you into your last way
For now the telegrams are flying
To tell the friends and relatives
That their good son is never coming
And never getting any leave
And there’s that photo on the bookshelf
Collecting dust for years on end –
In uniform, with shoulder-boards on.
And he will never be her man.
In unifo-orm, wI-EEEEEEth
shoul-der-bo-ards OOOOOOOn.
And he will never be her man.
Желающие размяться в корейском – пожалуйста:
들판위에 탱크들이 으르렁거리고 있었네
용사들은 마지막 결전에 나섰네,
그런데 젊은 사령관이
머리가 으깨진채 실려왔네
탱크가 대전차포에 맞은 것이었네
사랑하는 동지들에게 인사를 나누게
다음날 아침에는 탱크 주변에 4개의 시체가
더해지게 될테니까
탱크는 불길에 휩싸였고
포탄들에 불이붙는 것만 기다려야 하지
우리들은 그리도 살고 싶지만,
여기서 살아날 방법은 없네
우리들은 잿더미에서 끌어내질테고
우리 관들은 진흙속에 쳐박힐테지
그리고 우리가 가는 마지막 길을
포성이 밝힐 것이네
그리로 전보가 날아가네
친척들과 가족들에게 소식을 전하네
당신들의 아들은 이제 돌아오지 못한다고
휴가나오는 법은 없다고
늙은 어머니가 구석에서 우시고
아버지는 눈물을 참으시네,
그리고 어린 동생은
어떻게 네가 죽었는지 알지 못할 것이네
네 사진은 선반위에 놓인 채
먼지가 쌓이고 색이 바래네–
인민군복을 입은 채로,
더이상 너의 약혼자가 아닌 이와 찍은.
Не будем забывать и о любителях китайского:
1.茫茫的原野TANK轰鸣，
战士们投入最后一战。
他们抬着年轻的指挥员，
弹片把他的头射穿。
2.敌人的炮弹击中了坦克，
四名战士葬身车内。
永别了，青年近卫TANK兵，
愁云惨淡晨风凄微。
3.熊熊烈火把战车吞没，
爆炸声轰响震草原。
小伙子多想活在世间上，
可他再已无力睁开眼。
4.请把我们从废墟中抱出，
和心爱的TANK永别。
让火炮齐射战车列队，
送我们最后走一程。
5.无情的电报传来噩耗，
亲人们心碎悲伤，
大家都明白儿子已离去，
他再也不能回家乡。
大家都明白儿子已离去，
他再也不能回家乡。
6.白发的母亲倚墙哭泣，
年迈的父亲擦着泪。
可爱的姑娘何曾知道，
坦克手怎样牺牲。
可爱的姑娘何曾知道，
TANK手怎样牺牲。
7.战士的照片蒙上了尘埃，
躺在发黄的书本旁。
还穿着军装戴着肩章，
可不能做她的新郎。
还穿着军装戴着肩章，
可不能做她的新郎。
И ещё одна английская версия «They’ll lift us from beneath the wreckage» в переводе Mikhail Lisovich:
They’ll lift us from beneath the wreckage
Remove our bodies from the fray
While fire and thunder from the cannons
Escort us on our final way
And telegrams will set a-flying
To notify our next of kin:
Your son will never be returning
On leave he won’t be stopping in
His mother wails in the corner
His father swats a creeping tear
His love will never know for certain
What fate befell her tanker dear
A photo on her shelf will linger
Among the yellowed books forlorn
In tanker’s garment, epaulets on
And fiancé to her no more.
Немецкий вариант в переводе Дениса Юшкевича :
Im Felde waren Panzer krachend,
Soldaten kämpften bis zum Tod.
Und da sie trugen jungen Führer,
Er hatte durchgeschoss’nen Kopf.
Der Panzer wurde losgeschlagen.
Auf Wiedersehen, Liebsmannschaft.
Nur vier Leichen neben Panzer
Ergänzen frühere Landschaft.
Der Tank ist brennend lichterloh,
Bald kommt die starke Explosion.
Die letzten Kräfte sind geblieben,
Doch keine Rettung in Aktion.
Man findet hier die toten Körper
Und holt sie unter Wrack hervor.
Die Salven Tausende Geschütze
Verlegen Abschiedstage vor.
Nun fliegen schnell die Telegramme,
Damit Verwandten bewusst wird,
Dass Sohn am Leben nicht erhält sich,
Dass er sie nie besuchen wird.
Die Mutter nimmt zu weinen auf,
Der Vater wischt die Tränen ab.
Und die Verlobte wird nie wissen,
Was für ein Ende ihm es gab.
Das Foto wird bestaubt werden
Mit alten Büchern im Regal.
Kriegsuniform und Schulterstücke,
Sie hat jetzt keinen Bräutigam.
Пожалуй, приведу ещё злободневную версию от Мурзилок International:
Сидели мы в высоких креслах
И мирно грабили народ
Но молодого прокурора
На нас отправили в поход
•Но молодого прокурора
•На нас отправили в поход
По двери вдарили ботинки
Прощай родимый кабинет
4 года — лесопилки
Супруге передай привет:
•4 года — лесопилки
•Супруге передай привет
Нет не пустые разговоры
Об этом третий наш куплет
Что молодые прокуроры
Всех пересодят за пять лет
•Что молодые прокуроры
•Всех пересодят за пять лет
Нас извлекут из «Мазератти»
Дадут ушанку и топор
А леса – нам надолго хватит
Такой суровый приговор
•А леса – нам надолго хватит
•Такой суровый приговор
Поплакать девочкам придется
Их пупсик – больше не боец
Узнать им вряд ли доведется
Какой чиновника конец
•Узнать им врядли доведется
•Какой чиновника конец
И будет карточка пылиться:
Gold Visa – пропуск в мир чудес
Она нескоро пригодится
Ее хозяин — валит лес
•Она нескоро пригодится
•Ее хозяин валит лес
И вот вроде «Коногон» старая песня, и народная, и фронтовая, а нет такого исполнительского размаха, который порадовал бы мою беспокойную душу. Ну, нам и не впервой сталкиваться с подобным. По заведённому порядку начнём видео-обзор.
Из фильма «Большая жизнь»:
Фронтовой вариант и фрагмент фильма «На войне как на войне»:
Оригинал исполнения песни:
Кубанский казачий хор:
Хор имени Пятницкого:
Душевные посиделки сотрудников инженерного факультета Беркли Hong Kirak, Mikhail Lisovich и Po Yan под водочку, закусочку, гитару и английскую версию баллады про танкиста:
Ну, спел и спел. Чиж&Со на сцене:
В продолжение Елена Ваенга:
Ну и поскольку дальше тема повторяется, завершим этот краткий обзор неповторимым трио Сергея Мазаева, Виктора Рыбина и Николая Фоменко:
Для развлечения парочка народных переделок доступна «На поле гуси гоготали»:
«По полу тапки грохотали»
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
bootsector
bootsectorРетротехника, самоделки и борьба с идиотизмом
Наверное, нет в России человека, который хоть раз не слышал бы песню, начинающуюся словами «На поле танки грохотали. ». Несложная, но берущая за душу мелодия, проникновенный текст и медленный, распевный ритм сделали её одной из любимых военных, да и, чего уж греха таить, застольных песен. Её действительно можно назвать народной, и не только благодаря огромной популярности, но и потому, что вы нигде не найдёте имён ни её композитора, ни автора слов.
Её мелодия позаимствована у старой шахтёрской «Песни о коногоне», известной как минимум с начала XX века. В записи она впервые прозвучала, насколько мне известно, в фильме «Большая жизнь» (1939 г.). На самом деле у этой песни есть несчётное количество куплетов (в распространённых версиях — до 25), насыщенных шахтёрским жаргоном, но в фильме звучат только три:
Гудки тревожно загудели,
Народ бежит густой толпой.
А молодого коногона
Несут с разбитой головой.
Прощай, Маруся плитовая,
И ты, братишка стволовой.
Тебя я больше не увижу —
Лежу с разбитой головой.
Ах, то был ярый коногонщик,
Я ухажёрочка твоя,
Тебя убило здесь на шахте,
А я осталася одна.
Интересующимся предлагаю послушать хороший современный вариант песни о коногоне в исполнении солиста мужского хора «Валаам».
Выдвигались также версии о том, что «Песня о коногоне», в свою очередь, восходит к казацкой песне «В степи широкой под Иканом», куплеты которой действительно имеют тот же ритмический рисунок.
В степи широкой под Иканом,
Нас окружил коканец злой,
И трое суток с басурманом
У нас кипел кровавый бой...
Однако это мне кажется недостаточным обоснованием — во-первых, у этой песни есть припев, исполнявшийся совершенно с другим ритмом, а во-вторых, как минимум на существующих записях у неё иная мелодия. Да и вообще подобный стихотворный размер и ритм достаточно характерны для казацких песен — взять, например, «Не для меня»:
И сердце девичье забьется
С восторгом чувств не для меня.
Найти, где впервые появился именно «танковый» вариант текста на мотив «Песни о коногоне», оказалось не так-то просто. Я просмотрел более двадцати песенников времён войны, но ни в одном из них её не оказалось. Удалось только найти только скан из сборника 1947 г., в котором есть песня с названием «По полю танки грохотали» и той самой мелодией, но после первой строчки танки и танкисты в ней вовсе не упоминаются, потому что песня рассказывает о судьбе одесского моряка:
По полю танки грохотали,
Братишки шли в последний бой,
А молодого краснофлотца
Несли с разбитой головой.
Я так любил тебя, Одесса,
Тебя я грудью защищал,
И за тебя, любимый город,
Жизнь молодую я отдал.
Недолго будешь ты томиться
В руках заклятого врага,
Ведь черноморские матросы
Не зря прославили себя.
Чего ж вы, девушки, боитесь
Шинели черного сукна,
Под нею с жизней расстается
Душа героя-моряка.
Таким образом, на данный момент получается, что наиболее старый из дошедших до нас документально зафиксированных вариантов той самой песни о танкистах приведён в повести Виктора Курочкина «На войне как на войне», написанной в 1965 г. Но, что интересно, строки «На поле танки грохотали. », по сути, ставшей названием песни, в ней нет! Вот фрагмент повести, в котором герои исполняют эту песню:
«Осторожно, тщательно выговаривая слова, запел Щербак на мотив шахтерской песни о молодом коногоне:
Моторы пламенем пылают,
А башню лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
С ее пожатием руки.
На повторе Щербака поддержали наводчик с заряжающим. Домешек — резко и крикливо, Бянкин, наоборот, — очень мягко и очень грустно. Это была любимая песня танкистов и самоходчиков. Ее пели и когда было весело, и так просто, от нечего делать, но чаще, когда было невмоготу тоскливо. Второй куплет:
Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас, —
начал Бянкин высоким тенорком и закончил звенящим фальцетом.
— Очень высоко, Осип. Нам не вытянуть; Пусть лучше Гришка запевает, — сказал Домешек. Щербак откашлялся, пожаловался, что у него першит в горле, и вдруг сдержанно, удивительно просторно и мелодично повел:
И полетят тут телеграммы
К родным, знакомым известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить.
Саня, закрыв рукой глаза, шепотом повторял слова песни. Сам он подтягивать не решался. У него был очень звонкий голос и совершенно не было слуха. Теперь Щербак с ефрейтором пели вдвоем. Хрипловатый бас и грустный тенорок, словно жалуясь, рассказывали о печальном конце танкиста:
В углу заплачет мать-старушка,
Слезу рукой смахнет отец,
И дорогая не узнает,
Какой танкиста был конец.
У Малешкина выступили слезы, горло перехватило, и он неожиданно для себя всхлипнул. Щербак с Бянкиным взглянули на него и залились пуще прежнего;
И будет карточка пылиться
На полке позабытых книг,
В танкистской форме, при погонах,
А он ей больше не жених.
Но сбились с тона: спели слишком громко, визгливо и тем испортили впечатление. Последний куплет:
Прощай, Маруся дорогая,
И ты, КВ, братишка мой,
Тебя я больше не увижу,
Лежу с разбитой головой. —
проревели все с какой-то отчаянностью и злобой, а потом, угрюмо опустив головы, долго молчали».
Этот вариант песни очень похож на известный нам, за исключением разве что первого и последнего куплетов. Причины этого станут понятны, если вспомнить, что данная повесть была экранизирована в 1968 г., и во многом именно из фильма песня ушла в народ. Лично я, например, в записи впервые услышал именно вариант из киноверсии, где начало исполнения оставлено за кадром, а последний куплет опущен:
Кстати, если уж говорить о том, как правильно исполнять данную песню, то перед вами лучший пример. Эта песня — плач о погибших товарищах, и поётся она медленно и печально. Хотя находятся отдельные уникумы типа Ваенги, которые ухитряются делать из неё чуть ли не плясовую-залихватскую.
Но мне в первую очередь хотелось бы обратить ваше внимание на текст. Как и песня о коногоне, песня о погибших танкистах передавалась из уст в уста и потому имела множество вариантов. Кто-то, видимо, при пересказе забывал часть текста и добавлял более-менее подходящие слова. В процессе этого пропали некоторые рифмы, которые сейчас удалось восстановить. Например, вместо строки «И полетят тут телеграммы» в более раннем варианте пелось «И похоронка понесётся», что хорошо рифмуется со строкой «Что сын их больше не вернётся», а вместо «В углу заплачет мать-старушка» было «И мать от горя зарыдает» («. И дорогая не узнает»). Также во время войны песня подвергалась переделкам, делавшим её более актуальной: в частности, после возврата в Красной Армии погон в 1943 г. появилась ныне известная нам строка «В танкистской форме, при погонах», тогда как раньше вместо неё пелась лучше рифмовавшаяся «В танкистской форме, при петлицах» («. И будет карточка пылиться»).
Однако уже в следующей строке мы читаем «И залпы башенных орудий». Казалось бы, что здесь странного? У танка есть башня, в ней установлено орудие. Но это только на первый взгляд. На самом деле к моменту начала Великой Отечественной данное словосочетание не имело никакого смысла, потому что иных орудий, кроме башенных, на танках Красной Армии и не было. Спонсонные орудия (устанавливавшиеся в специальных выступах по бортам танка — спонсонах) перестали использоваться после Первой мировой войны, а орудия, устанавливавшиеся в корпусе танка, можно было встретить только на французских B1, некоторых моделях английских «Черчиллей» да американском M3 «Ли». Впрочем, корпусными их всё равно не называли, потому что корпусное орудие — это артиллерийский термин, имеющий совсем другой смысл. В общем, здесь уже получается, что строку, скорее всего, добавил поэт, не слишком знакомый с бронетехникой.
Возможно, он же написал фразу «Моторы пламенем пылают», которая, хоть и хорошо ложится в ритм, вызывает некоторое недоумение, потому что у подавляющего большинства танков того (да и нынешнего) времени мотор всего один. Можно, конечно, вспомнить про лёгкий Т-70 со спаренной двигательной установкой, но он, на мой взгляд, был не настолько популярен, чтобы воспевать его в фольклоре.
Что интересно, та же ошибка перешла и в песню лётчиков «Моторы пламенем пылают», отличающуюся от песни танкистов лишь несколькими словами. Её исполняют Валерий Золотухин и Ирина Резникова в фильме «Трава-мурава» 1986 г., и там поётся:
Моторы пламенем пылают,
А крылья лижут языки.
У самолёта вполне могло быть больше одного двигателя, но в конце песни есть строчка «Прощай, Ил-2, товарищ мой», а у Ил-2 мотор тоже всего один.
Эти мелкие нестыковки, впрочем, не идут ни в какое сравнение с теми, что появились в более поздних куплетах. Пожалуй, наиболее известный сейчас вариант песни — тот, что был исполнен Сергеем Чиграковым («Чижом»). Ему, конечно, стоит сказать спасибо за то, что он вновь вернул популярность немного подзабытой к началу 90-х песне, хотя ни его излишне весёлая манера исполнения, ни добавленные им куплеты мне не нравятся.
На поле танки грохотали,
Солдаты шли в последний бой,
А молодого командира
Несли с пробитой головой.
Мы видим уже знакомые нам строчки из песни про коногона, вот только теперь непонятно, кто и куда несёт командира, если «Солдаты идут в последний бой», и в такой ситуации, скорее всего, даже не до оказания помощи раненым, не то что уж воинских почестей — погибшим. Извлечением тел сгоревших танкистов (что было делом тяжёлым и небыстрым) занимались уже после боя, если поле сражения оставалось за нашими.
Второй добавленный куплет тоже вызывает немало вопросов.
По танку вдарила болванка —
Прощай, родимый экипаж.
Четыре трупа возле танка
Дополнят утренний пейзаж.
Болванка, если что, это жаргонное название подкалиберного снаряда. Но далее непонятно, почему куда-то несут командира, если трупы экипажа остались возле танка. Хоронили экипажи всегда вместе. К тому же, если вспомнить, что в более раннем варианте текста пелось о «братишке КВ», то у этого танка экипаж составлял не 4, а 5 человек. Впрочем, и вид у тел сгоревших танкистов был такой, что никому бы не пришло в голову устраивать подобный вернисаж. В общем, странный текст.
Третий же куплет, напротив, ошибок и несостыковок не содержит.
Машина пламенем объята,
Вот-вот рванёт боекомплект
А жить так хочется ребята,
И вылезать уж мочи нет.
Вылезти из горящего танка, даже если очень хочется жить, могло быть крайне трудно, почти невозможно. Башенные люки на наших машинах, особенно на знаменитых тридцатьчетвёрках, были очень тугими — их даже зачастую перед боем оставляли приоткрытыми, прицепляя к запорным устройствам солдатский ремень, чтобы в случае чего проще было вылезти. Удавалось это, увы, не всем.
В процессе изучения истории данной песни я так и не смог определить оригинальный, канонический вариант, зато нашёл не один десяток менее известных куплетов, сочинённых для неё в послевоенное время. Есть, например, несколько очень близких к тексту песни про коногона:
— Куда, куда, танкист, стремишься,
Куда, механик, держишь путь?
Или с болванкой повстречаться,
Или на мине отдохнуть?
— А я болванки не боюся,
И мина тоже не страшна!
Меня бризантный поцелует
И спать уложит навсегда.
Существует также практически полностью альтернативный текст под названием «Встаёт заря на небосклоне», записанный в 1947 г.:
Встаёт заря на небосклоне,
За ней встаёт наш батальон.
Механик чем-то недоволен,
В ремонт машины погружён.
И у него, что интересно, тоже есть масса вариантов — с дополнительными подробностями, с более или менее удачной рифмовкой и даже с частичным заимствованием текста «На поле танки грохотали. »:
А коль худое с нами будет —
Прощай, родная, не забудь.
Лишь залпы башенных орудий
Проводят нас в последний путь.
Кто-то уже явно в более позднее время добавил куплет из серии «власти скрывают»:
Никто не скажет про атаку,
Про стратегический просчёт,
Про расколовшиеся траки
И выстрел «Тигра» прямо в борт.
Встречался и вариант в духе «Врага у ворот» с кровавыми особистами, расстреливавшими отступающих в спину:
. А жить так хочется, ребята,
Но вылезать приказа нет.
Достаточно популярен следующий альтернативный текст:
Не жди пощады, враг не дремлет,
Огонь пощады не даёт,
И взрывом сорванную башню
На сотню метров отнесёт.
И пела, лязгая, машина,
Осколки сыпались на грудь.
Прощай, родная, успокойся,
И про меня навек забудь.
В Чеченскую кампанию добавились совсем другие куплеты:
А где-то на краю России,
Уткнувшись лбом о бронелист,
В своей железной керосинке
Сгорает заживо танкист.
А ещё есть свои варианты данной песни у лётчиков, матросов, партизан, ракетчиков, машинистов и даже водителей трамвая. Песня давно живёт своей жизнью, как и создавший её народ — то ударяясь в разнузданность и алкогольный угар, то, наоборот, отбрасывая всё лишнее и вновь обретая серьёзность, печальность и задушевность.
Под конец исследования я понял бесперспективность, да и ненужность поисков некоего «эталонного» варианта. Песню в первую очередь нужно петь, и я надеюсь, что мы с друзьями сделаем это ещё не раз. Но на всякий случай я выложу версию её текста, которая мне кажется более близкой к оригиналу и логичной:
Машина пламенем пылает,
А башню лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
Скупым пожатием руки.
Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
И похоронка понесётся
Родных и близких известить,
Что сын их больше не вернётся
И не приедет погостить.
И мать-старушка зарыдает,
Слезу рукой смахнёт отец,
И дорогая не узнает,
Каков танкиста был конец.
И будет карточка пылиться
На полке пожелтевших книг —
В танкистской форме, при петлицах,
И ей он больше не жених.