Нашли машины ликвидаторов в припяти
Машины-ликвидаторы. Техника, которая боролась в Чернобыле
Спустя 33 года с момента катастрофы на Чернобыльской АЭС зона отчуждения снова представляет огромную опасность. Сильнейший пожар вокруг атомной станции уже уничтожил заброшенные села, а также знаменитый Рыжий лес с деревьями, которые сильно изменились под воздействием радиации. Огонь уже вплотную приблизился к Припяти и хранилищам с радиационными отходами. Также пожар затронул могильники с погребенной техникой, которую использовали для ликвидации последствий страшной аварии 26 апреля 1986 года. Мы решили вспомнить, какие машины помогли людям ликвидировать и предотвратить распространение радиации тогда, почти 34 года назад.
На первом этапе на месте катастрофы работали совершенно обычные машины, без дополнительной защиты от радиации. Например, на многих фотографиях можно увидеть армейский полноприводный грузовик ЗИЛ-131. В частности, этот автомобиль использовали для перемещения грузов на площадки временного складирования в районе сел Янов, Залесье и города Припять, а также для доставки личного состава на ЧАЭС. Кстати, грузовик можно увидеть и во второй серии сериала «Чернобыль», где с помощью установленного на нем громкоговорителя людей оповещают о начале эвакуации. Производство легендарного грузовика велось до 2002 года, и многие экземпляры ЗИЛ-131 по-прежнему используют в российской армии.
В первые часы после аварии на Чернобыльской АЭС в тушении огня на четвертом реакторе принял участие автомобиль АЦ-40 на базе УРАЛ-375 лейтенанта Виктора Кибенка. Пожарный получил высокую дозу облучения и позже скончался в Москве. Посмертно он был награжден званием Гeрoя Сoвeтскoгo Сoюзa. Автомобиль Кибенка, как и многие другие пожарные машины, был захоронен в могильнике зараженной техники у Буряковки. Также пожарные «Уралы» активно использовали для проведения дезактивационных работ на территории зоны отчуждения. Например, эти машины обрабатывали специальным раствором здания и дороги в Припяти.
РАФ-22031 «Латвия» со второй половины 1970-х сменили на станциях скорой помощи старые медицинские «Рафики» РАФ-977ИМ. В результате эта модель стала самым массовым микроавтобусом СССР. Машины РАФ-22031 «Латвия» эвакуировали пострадавших с места катастрофы в медсанчати начиная с ночи 26 апреля. Их продолжили использовать и во время ликвидации последствий чернобыльской катастрофы. Машины, накопившие значительные дозы радиации после аварии на АЭС, были раздавлены гусеницами и захоронены в могильниках.
КамАЗ-5511 в зоне отчуждения использовали в качестве бетономешалки и самосвала. На фотографиях машины можно увидеть со свинцовыми листами на кузове. Конечно, такой тюнинг являлся слабой защитой от радиации. Если самосвалы использовались чаще всего для вывоза радиоактивного мусора, то бетономешалки стали незаменимы в ходе строительства объекта «Укрытие» — бетонного саркофага вокруг реактора. Производство КамАЗ-5511 было закончено в 1990 году, однако на дорогах некоторых городов эту машину можно встретить и сейчас.
После того как реальный уровень угрозы для ликвидаторов стал понятен, в кратчайшие сроки началась разработка специальных версий автомобилей для работы в зоне поражения. Так, на Кременчугском автомобильном заводе рабочая группа подготовила целую партию особых самосвалов КрАЗ-256 для вывоза высокорадиоактивных обломков. Кабину машины защитили стальными листами с прослойкой из свинца, а изнутри капсулу обшили особым пластиком. Также самосвал оснастили фильтровентиляционной установкой ФВУА-100Н. После такой модификации вес капсулы превысил 3 т, что потребовало доработки ходовой части КрАЗ-256.
Львовский автобусный завод для помощи ликвидаторам катастрофы на чернобыльской АЭС выпустил специальный автобус с защитой от радиации. Машину с индексом ЛАЗ-692 построили на базе модели ЛАЗ-695Н и оснастили свинцовыми пластинами на окнах. В салоне также установили особую систему фильтрации воздуха, а люки на крыше были заварены. Уровень защиты у автобуса был меньше, чем у КрАЗ-256, однако в отличие от самосвала ему не приходилось работать часам в зоне отчуждения.
Разумеется, в ликвидации страшной катастрофы приняли участие советские внедорожники УАЗ-469. Эта машина, которую в народе прозвали «бобиком», являлась основным командирским автомобилем армии тех времен и отличалась хорошей проходимостью и легкостью в ремонте. Автомобиль с 75-сильным мотором в зоне отчуждения использовался для перевозки военных начальников или для разведывательных мероприятий. На снимках того времени иногда машины запечатлены прямо у энергоблока. После рейдов все автомобили в обязательном порядке подвергались обработке на спецпунктах.
Японский бульдозер Komatsu D-355W был незаменимым помощником при расчистке стройплощадки от радиоактивного грунта. Управлялась машина дистанционно с помощью специального пульта. Однако радиус его действия был не очень большой, поэтому оператор находился в непосредственной близости. Чаще всего такого «водителя» сажали в кабину защищенной армейской бронетехники. Сколько таких бульдозеров направила Япония на помощь СССР, до сих пор неизвестно.
Наверное, наибольшую известность среди «стальных ликвидаторов» получил специализированный транспортный робот (СТР-1). Именно этот аппарат можно увидеть в хронике во время очистки крыши ЧАЭС от завалов высокорадиоактивных элементов разрушенного реактора. В работе над этой машиной приняли участие десятки научных институтов, а за основу было взято самоходное шасси лунохода. На создание этой уникальной машины ученные потратили три с половиной месяца. Управлялся СТР-1 дистанционно, а в движение приводился с помощью двух серебряно-цинковых батарей. На крышу энергоблока машина доставлялась с помощью вертолета МИ-8. Странно, но СТР-1 обошли вниманием создатели британского сериала «Чернобыль», в котором машину лишь вскользь упоминает академик Валерий Легасов в исполнении актера Джареда Харриса.
Легендарный ГАЗ-66 («Шишига») использовали для перевозки ликвидаторов в зону катастрофы с мест временного проживания. Полноприводный грузовик с дорожным просветом 315 мм за раз мог перевезти около 20 человек. Машина комплектовалась лебедкой, восьмицилиндровым мотором и даже спальным местом для водителя. Разумеется, о низком уровне комфорта для пассажиров тогда никто не задумывался. В войсках ГАЗ-66 использовался и как грузовик, и как штабной, и как медицинский автомобиль.
Что стало с техникой ликвидаторов в Чернобыле
Друзья, сегодня будет новый и весьма необычный пост из серии наших материалов о Чернобыльской зоне — в сегодняшнем лонгриде я расскажу о технике ликвидаторов, которая принимала участие в ликвидации последствий чернобыльской аварии в период 1986-88 годов. Этой техники в Зоне с каждым годом остаётся всё меньше и меньше, и происходит это по разным причинам. Наиболее радиоактивную технику постепенно разрезают и захоранивают, часть техники (которая по прошествии 35 лет стала «чистой») идёт в переработку, ну а последняя часть попросту разваливается сама собой — за прошедшие годы металл просто сгнил, и машины распадаются на части.
Изначально кладбищ техники в Зоне было несколько. Наиболее известные из них — расположенные под открытым небом Рассоха и Буряковка — такие названия кладбища получили по названиям находящихся вблизи сёл. Кладбище Рассоха было одним из наиболее масштабных в Зоне — именно там стоял десяток вертолётов МИ-6 и МИ-8, несколько ИМР-ов разных модификаций, бронетранспортёры, БРДМ-ы, пожарные автомобили «Зил» и множество другой техники. Ныне кладбища Рассоха не существует — в 2006 году стартовал а в 2012 году официально завершился процесс утилизации этой наиболее загрязнённой техники. Кладбище Буряковка было намного меньших масштабов. Частично оно существует и сегодня, но с каждым годом техники на нём становится всё меньше — частично её утилизируют, а частично разбирают всё те же мародёры.
Ну а мы решили посетить намного менее известное кладбище техники, которое находится на окраине Припяти в бывшем расположении ПМК — передвижной механизированной колонны. Техники здесь не слишком много — но зато можно увидеть некоторые уникальные экземпляры, которые не сохранились более нигде в Зоне — например, инженерную машину разграждения (ИМР) в наиболее сохранившимся в ЧЗО виде.
Итак, в сегодняшнем посте — рассказ о том, что же стало с техникой ликвидаторов в Чернобыле. В общем, обязательно заходите под кат, пишите в комментариях ваше мнение, ну и в друзья добавляться не забывайте. И да, на телеграм-канал тоже подписывайтесь)
02. Заходим на территорию ПМК. Это довольно большая площадка у леса на окраине Припяти, выложенная бетонными аэродромными плитами. Именно здесь, на условно охраняемой территории, сейчас можно увидеть наиболее сохранившиеся остатки техники ликвидаторов — администрация Зоны отчуждения принимает меры, чтобы она сохранилась хотя бы в каком-то виде.
На фото ниже — огромная инженерная машина разграждения (ИМР), созданная на шасси танка и имеющая массу около 45 тонн. ИМР-ы разрабатывались для прокладки дорог через леса в сложных боевых условиях и при этом обеспечивают некоторую защиту экипажа от радиации — что отлично пригодилось при работах по ЛПА в Чернобыле. У ИМР-а нет танковой башни с вооружением — есть только небольшая башенка оператора, смотровые окошки в которой закрыты толстым бронестеклом. Рабочее оборудование ИМР-а состоит из бульдозерного отвала и стрелы с захватом — стрела может разгребать крупные обломки и даже вырывать с корнем довольно толстые деревья.
Обратите внимание на захват ИМР-а на фото, он поддерживается импровизированной сварной стойкой — эти меры предпринимает администрация Зоны отчуждения для того, чтобы машина сохранялась в более-менее приличном виде и не развалилась раньше времени.
02. Предвижу вопросы о том, фонит ли эта штука. Да, фонит — но в пределах, не слишком опасных для кратковременного изучения техники. В паре метров от ИМР-а дозиметр показывает типичные для современной Припяти уровни (в 2-4 раза выше нормы), но вплотную и со снятым бета-фильтром дозиметр показывает уже более высокие значения — от 400 до 800 микрорентген в час. Если хорошо поискать в поисковом режиме дозиметра — то на корпусе ИМР-а в районе воздуховодов и гусеничных траков можно найти отдельные локальные точки до 1-2 миллирентген в час.
03. Это не единственный ИМР на площадке — есть ещё один экземпляр чего-то инженерного, стоящий ближе к бетонной ограде возле леса. Начинаю «нюхать» дозиметром уже на дальних подходах к машине — но здесь мы не находим ничего необычного, что превышало бы фоновые значения. Либо эта машина использовалась на относительно «чистых» работах, либо была загрязнена относительно короткоживущими радиоизотопами, которые уже распались/смылись дождями в грунт.
04. Как видите — эта штука сохранилась значительно хуже. Всё вокруг заросло мхом — тяжёлая техника стоит на этом месте уже более трёх десятков лет. Честно говоря, штука эта очень странная — осмотрев технику со всех сторон, я вообще начал сомневаться — а ИМР ли это?
05. Обычно ИМР-ы (и первой, и второй модели) имеют небольшую неповорачивающуюся бронебашню — в которой сидит оператор, управляющий отвалом и стреловым захватом (мехвод, второй член экипажа, сидит чуть ниже). Но здесь нет никакой бронебашни — а вместо этого есть какая-то кабина — рассчитанная, судя по всему, на двух человек. Сбоку это чем-то напоминает инженерный танк БАТ-2 — но у того, во-первых, кабина более элегантная, а во вторых — и сам отвал, и танковое шасси выглядят иначе.
06. Ещё более странно кабина выглядит спереди — она напоминает какой-то неуклюжий ящик и, скорее всего, является не заводским изделием — а ничем иным, как чернобыльской самоделкой, созданной для каких-либо работ в Зоне. Такие самоделки изготавливались либо прямо в Зоне на промышленных мощностях различных механических мастерских, либо изготавливались малым тиражом (в 5-10 экземпляров) по спецзаказам на заводах недалеко от Зоны.
07. Вблизи кабина выглядит вот так. Небольшая дверь с защитным гермоуплотнителем от пыли, довольно большие (для военной техники) обзорные окна. Сзади и сверху видны какие-то приваренные стойки и ящики, что ещё раз говорит о «доработке» устройства местными техниками.
08. Вид кабины этого загадочного монстра изнутри. Всё ценное оборудование, разумеется, давно снято. Между остатками двух кресел валяются остатки серого костюма ОЗК с характерными лямками-завязками и хорошо заметной застёжкой-затяжником, которая обычно фиксировалась чёрными пластиковыми пуговицами, называемыми «пуклями» или «шпеньками». А ещё обратите внимание на окно в передней части снимка — оно закрыто обычным пластиковым подносом из столовой. Судя по всему — в последние недели или дни работы техники стекло окна разбилось, и для хоть какой-то защиты от пыли и бета-частиц операторы приделали к проёму этот поднос.
09. Ну а мы идём дальше и видим на площадке сразу несколько автомобилей БелАЗ-540, стоящих рядком. Первые два автомобиля не представляют собой ничего особенного — это обычные карьерные самосвалы, использующиеся в качестве перевозчиков сыпучих грузов (песка, горной массы и прочего) большого объёма — предположу, что эти автомобили вывозили срезанный (вручную солдатами) грунт из Припяти при её дезактивации в 1986-88 годах. А вот третий автомобиль, что находится в правой части кадра — более интересная штука.
10. Это ни что иное, как спецавтомобиль УМП-1, разработанный на базе БелАЗ-7548. Вместо откидного кузова этот автомобиль имел цистерну огромного объёма, куда вмещалось примерно 30 тысяч литров дезактивационного раствора. На кабину автомобиля сверху устанавливали так называемый гидромонитор на лафете с электроприводом — которым мог управлять водитель автомобиля прямо из кабины. Предполагалось, что такой мощной машины хватит, чтобы дезактивировать (помыть) спецсоставами 16-этажки в Припяти — гидромонитор должен был добить до той высоты, куда не доставали обычные пожарные авто со стандартной пожарной помпой.
Но на практике всё оказалось не так радужно — гидромонитор создавал такое сильное давление, что струя била аж на 70 метров и окна даже на верхних этажах домов просто выбивало гигантским напором. Так что УМП-1 в итоге просто использовали для мытья и дезактивации улиц Припяти в период 1986-88 годов.
12. Топливный заправщик ТЗА-500А, созданный на базе автомобиля МАЗ и на военно-чернобыльском жаргоне называемый «наливником». Как нетрудно догадаться из названия и назначения — эта техника использовалась для подвоза горючего и заправки всей автотехники, что работала в Зоне.
13. Кабины самосвалов, участвовавших в перевозке сыпучих грузов. Поскольку находятся возле Припяти — то, вероятнее всего, принимали участие в относительно «чистых» работах по дезактивации (вывозу) грунта, и попали не в очень «грязные» Буряковку и Рассхоху, а сюда.
14. Остатки цистерны на базе ЗИЛ-130, которая тоже использовалась в работах по дезактивации. Характерная цистерна как бы «прямоугольного» сечения говорит о том, что это была не ёмкость для перевозки ГСМ, а поливомоечная машина — вы могли такие ещё застать на улицах в последние годы СССР и в ранние девяностые годы. Объём цистерны составлял примерно 5-6 тысяч литров воды — что конечно не так впечатляет, как гигантская цистерна на БелАЗе, но тоже кое-что. Кроме того, у ЗИЛа-130 была электрощётка, что позволяло эффективно поднимать радиоактивную пыль на улицах Припяти и смывать её в ливнёвую канализацию.
15. Цистерна для воды в этой машине когда-то была оранжевой — а вот кабина и в этой модификации, и в других образцах ЗИЛ-130 всегда была голубой. Почему так происходило? Тут есть сразу несколько версий. Одна из них говорит о том, что сочетание белого и голубого было выбрано для того, чтобы ЗИЛ-130 (специальное авто) было хорошо заметно на дорогах и в городе. Ну а другая версия утверждает, что в СССР были просто большие запасы голубой краски — которые и «сплавили» на завод ЗИЛ.
16. Остатки двух аэродромных тягачей МАЗ-537, разработанных на Минском автозаводе. Такие тягачи выпускались, кстати, не только в Минске — но и на Курганском заводе имени Карбышева, имеющим аббревиатуру КЗКТ. Всё тяжёлое оборудование, двигатели и огромные колёса метровой высоты с тягачей давно сняты — в углу площадки возле леса просто гниют два их остова.
17. Через которые уже в буквальном смысле слова прорастают деревья. Лес поглощает железную технику, резиновые шины, трансурановые элементы и прочую дрянь, созданную человеком.
18. Трудноузнаваемые остатки каких-то колёсных тягачей либо самосвалов. Пройдёт ещё лет 10-15, и от этой техники не останется буквально ничего — время, дожди и снег сделают своё дело.
19. Автобус ПАЗ, который перевернули для удобства разбора ходовой части — вероятнее всего, это сделали ещё в девяностые годы. Обратите внимание, что окна в автобусе были запаяны листовым свинцом — а это значит, что он использовался в качестве транспорта для поездок в «грязную» зону.
Вот такое кладбище техники осталось в Чернобыле. Как вам, что скажете? Обязательно напишите в комментариях ваше мнение, что нужно делать с таким объектом — нужно ли его сохранять для истории и потомков? Или лучше весь этот радиоактивный металлолом распилить да поскорее забыть о нём?
Мотыльки над Припятью: что стало с ликвидаторами аварии на Чернобыльской АЭС?
Сколько жизней на самом деле унесла катастрофа на Чернобыльской АЭС, не известно до сих пор, хотя после нее прошло уже 35 лет. Количество ликвидаторов и очевидцев событий только в первые дни доходило до сотни тысяч. Но в тот момент врачам, работавшим с пострадавшими, была дана команда, кроме совсем уж очевидных случаев, писать в историях болезней все что угодно, кроме лучевой болезни. А также не связывать болезни тех, кто работал в очаге заражения и вокруг него, с последствиями облучения. Поэтому сейчас невозможно точно определить истинное число жертв той аварии. И поэтому считается, что непосредственно в результате аварии в первые сутки скончался всего 31 человек: работники станции и пожарные. Еще 19 смертей с 1987 по 2004 год сейчас относят к прямым последствиям облучения. Однако жертв было значительно больше.
По данным ВОЗ, высокие дозы облучения людей, в основном из числа аварийных работников и ликвидаторов, стали (или могли стать) причиной около 4000 смертей. А ведь многие люди даже не понимали, насколько они рискуют, находясь там. Население Припяти – ближайшего населенного пункта к ЧАЭС – наслаждалось выходным днем: дачники отправились на огороды (шел самый разгар весенних работ), мальчишки бегали смотреть на пожарные машины и «скорые», сновавшие по городу, рыбаки удили рыбу, мамы с колясками гуляли в парке. Слухи были, но их никто всерьез не воспринимал, ведь никто и никогда не рассказывал нашим соотечественникам, чем чреваты аварии на атомных электростанциях. Да это и была первая в истории авария. Лишь через сутки началась эвакуация города.
«Это ведь не Афган»: что думали о службе в зоне солдаты-срочники
Вот что рассказал корреспонденту «МИР 24» работавший в зоне отчуждения бывший военный связист Сергей Сытин, который побывал в Припяти в качестве ликвидатора из числа солдат-срочников: «Нам было хорошо, потому что нам было по 19 лет, была весна, сияло солнце, мы стояли в оцеплении, и никто не понимал серьезности происходящего. Нам светил скорый дембель, а радиация не пахнет».
А вот воспоминания другого бывшего солдата-срочника – Дмитрия Авилова, который служил в этих местах через год после аварии: «На Чернобыле служилось неплохо: нас стали лучше кормить, реже появлялись офицеры. Нет, мы понимали, конечно: радиация, свинцовые трусы и все такое. но ведь не Афган, не стреляли же, – говорит он. – Помню, как я первый раз увидел зону. Нас за три месяца до дембеля по железнодорожным путям перебрасывали через нее на место дислокации – станцию Вильча. Была ранняя весна, где-то еще не успело оттаять, а где-то уже пыталось зазеленеть. Кругом покой и тишина. Я жадно смотрел в окно. Ловил детали, пытаясь разглядеть хоть что-то необычное или даже сверхъестественное. Это же зона! Во мне зудело любопытство экскурсанта. Мы проезжали пустые перроны, улицы, дома, магазины, киоски Союзпечати.
Светило солнце, текли ручьи, и все вроде бы было, и весна была, а людей не было. В приоткрытом окне брошенного дома колыхалась занавеска, а по односкатной крыше дровяного сарая шла разноцветная кошка. В эту поездку я впервые увидел и Припять, и Факел, и станцию Янов, и красные дома, и Рыжий лес, и многие другие достопримечательности зоны».
А через несколько лет после возвращения из армии Дмитрий почувствовал первые симптомы болезни, название которой прозвучало как приговор: рассеянный склероз. Врачи считают, что она была спровоцирована ликвидаторским прошлым Дмитрия. При этом мужчине удалось получить официальный статус ликвидатора только через 20 лет. К этому времени он уже оказался в инвалидной коляске и сейчас безнадежно борется с болезнью, отнимающей у него по капле подвижность тела и саму жизнь.
Как произошла авария на Чернобыльской АЭС?
О Чернобыльской аварии написаны тома, но до сих пор не установлена точная картина происходившего там. Есть не менее трех версий, какое именно стечение обстоятельств привело к трагедии, разделившей историю на «до» и «после» Чернобыля.
На пятницу, 25 апреля 1986 года, намечалась остановка четвертого блока ЧАЭС для планового ремонта. Было решено, воспользовавшись этим, испытать один из двух турбогенераторов. Как установили впоследствии специалисты, программа испытаний была составлена непродуманно. Эксперимент сочли чисто электротехническим, не влияющим на безопасность реактора. Это стало одной из причин трагедии.
К чести людей, работавших на станции в ту ночь, они не бросили ситуацию на самотек, а сразу же стали бороться за спасение АЭС. Работники азотно-кислородной станции всю ночь подавали жидкий азот на охлаждение реакторов. Инженеры вычислительного центра уберегли систему от потоков воды, лившихся сверху. Оглушенный взрывом, младший инспектор службы профилактического наблюдения Владимир Палагель передал тревожный сигнал на пункт пожарной части АЭС. Оператора Владимира Шашенка буквально раздавило упавшими конструкциями, но он успел послать сигнал в вычислительный центр.
Начальник смены Александр Акимов, оператор, старший инженер управления реактором Леонид Топтунов, старший инженер Сергей Газин и десятки других работников провели в помещениях станции несколько часов, восстанавливая водоснабжение третьего блока и работу его насосов. Из опасной зоны вывели всех людей, убрали водород из генераторов и заменили его безопасным азотом, откачали тонны масла, чтобы не допустить его возгорания. По сути, именно эти люди не дали аварии разрастись до масштабов вселенской катастрофы. Третий блок был удержан в стабильном состоянии.
При этом множество специалистов получили сильнейшие дозы облучения и были отправлены в больницу вслед за пожарными. Работами руководил Александр Акимов, получивший смертельную дозу облучения и через две недели скончавшийся в московской больнице. Начальник караула 2-й военизированной пожарной части по охране Чернобыльской АЭС лейтенант Владимир Правик, руководивший тушением пожара, скончался в 6-й клинической больнице в Москве 11 мая 1986 года, как и его однокашник, начальник караула 6-ой военизированной пожарной части по охране Чернобыльской АЭС Виктор Кибенок.
По сигналу тревоги на место аварии выехали пожарные части из Припяти и Чернобыля. Затем стали прибывать машины из соседних районов. Машины скорой поморщи увезли обожженных и пораженных радиацией бойцов в припятскую горбольницу. У них уже нарушилось обоняние, начались приступы тошноты. Многие из них умерли в течение месяца. А следом за ними умерли санитарки и медсестры, которые ухаживали за ними и тоже получили запредельную дозу радиации.
Последние очаги возгорания были подавлены к шести утра, и началась работа по сбору разлившейся воды. Те, кто занимался ею, рисковали не меньше, чем первые герои: при откачке жидкости из низов станции фон составлял сотни рентген в час. Эжекторы шлангов часто засорялись радиоактивным мусором, и их чистили вручную. Естественно, никакой защиты от радиации пожарные не имели. Из них экстренно сформировали 731-й батальон, не значившийся ни в каких бумагах. Бойцы жили в палатках у села Копачи, где загрязнение оставалось особенно сильным. Из 700 человек в живых осталось менее трети.
Вину свалили на персонал
Официальное сообщение об аварии от Совета Министров СССР поступило только 29 апреля. Отвечая одному из журналистов, академик Легасов сослался на неожиданность трагедии: «Как специалист и участник событий могу подтвердить – масштабы аварии, ее характер, развитие событий казались невероятными, почти фантастическими. Злого умысла, попытки что-то скрыть не было». Иными словами, не было злого умысла, но была недопустимая растерянность.
В итоге всю вину свалили на персонал станции, ведь нельзя же было признать неудовлетворительной всю работу в атомной промышленности. Виновниками аварии были назначены пять человек, тогдашнее руководство ЧАЭС. Бывший генеральный директор станции Виктор Брюханов и заместитель главного инженера Анатолий Дятлов получили по 10 лет колонии (Дятлов умер в 1995 году от лучевой болезни). Главный инженер Николай Фомин был арестован 19 августа 1986 года, сошел с ума во время следствия, был признан невменяемым и отправлен в психиатрическую больницу. Начальник смены Акимов и оператор Топтунов не попали под суд только потому, что получили огромные дозы облучения и скончались в больнице. Пять лет получил начальник смены Борис Рогожкин; три и два года – начальник реакторного цеха Алексей Коваленко и государственный инспектор Госатомэнергонадзора СССР Юрий Лаушкин.
А ведь среди этих людей были и те, кто принял на себя весь ужас первых часов аварии. Вот лишь несколько свидетельств участников тех событий, записанные впоследствии.
Анатолий Дятлов: «Первое, что я сделал – вызвал пожарных, а сам поспешил на улицу и обошел здание. Увидел, что оно разрушено, на крышах огонь. Но когда приблизился к 3-му блоку, то около него уже стояли пожарные машины. Поинтересовался: «Кто старший?». Мне показали на лейтенанта Правика.
Я вернулся на 4-й блок. Вызвал заместителя начальника цеха и приказал отключить от электропитания все механизмы, срочно разобрать электросхемы, которые искрили и могли загореться. Потом к нам, на 4-й, пришел дозиметрист. Он замерил уровень радиации. Были места, где, по моему мнению, работать было еще можно. Однако оказались и довольно опасные точки. Правда, насколько опасные, мы не выяснили. Дозиметры оказались слабые, их «зашкаливало». Но мы решили все-таки часть людей вывести за пределы блока».
Фото:Зуфаров Валерий/ТАСС
Юрий Трегуб: «Освещение на какое-то время погасло, потом восстановилось. Я видел, как Акимов включал насосы аварийного охлаждения. Мне он дал команду вручную включить систему аварийного охлаждения реактора. Но в одиночку этого не сделать. Лишь одну задвижку – вдвоем – и то надо открывать минут 30. Тут я увидел Газина, и мы побежали выполнять команду. Рванули дверь, и нас окатило горячим паром. Похоже, сварит минуты за две. Кинулись назад к блочному щиту. Откуда лилась вода, не понял. Нам требовалось попасть в гидробаллонное помещение системы аварийного охлаждения реактора. Только тут дверь завалило. Выскочили на улицу. Там лежали баллоны, разбросанные взрывом, как спички. Тут я увидел свечение от реактора, напоминающее свет от раскаленной спирали».
Телефонистка Попова: «Той ночью я была дежурной телефонисткой по станции. Позвонил Рогожкин и сообщил: «Авария!». Я спросила: «Какая?». Он ответил: «Большая авария». Потом позвонил Брюханов и сказал, чтобы я ставила на магнитофон ленту «Общая авария». Но магнитофон сломался. И система автоматического оповещения всех должностных лиц Чернобыльской станции не работала. Пришлось обзванивать каждого в отдельности».
Судебный процесс уложился в 16 судебных совещаний. Приговор подписали с такой же легкостью, с какой был подписан акт Правительственной комиссии о причинах катастрофы. Его выводы были положены в основу доклада по аварии на конференции 1986 года в МАГАТЭ.
Почему эвакуация не была проведена сразу?
Жителям зараженного радиацией города Припять, просыпавшегося субботним утром 26 апреля 1996 года, в этот день никто ничего не сказал.
К четырем часам утра на работу были вызваны начальники подразделений ЧАЭС, оперативники местного КГБ и руководство Припяти. На оперативном совещании в 10:00 директор станции В. Брюханов скрыл правду о радиационной обстановке, а городской глава В. Маломуж заявил лишь, что на станции случился пожар и необходимо предотвратить панику в городе. Правда, было принято решение о дезактивации городских улиц, радиационный фон на которых составил до 60 миллирентген в час – в сотни раз выше нормы. К рассвету в Припяти под охрану милиции были взяты все важные объекты.
Впервые о необходимости эвакуации заговорили к вечеру 26 апреля. В здании горисполкома прошло заседание Правительственной комиссии, принявшей такое решение. Утром 27 апреля по радио сообщили, что Городской совет народных депутатов в связи с радиационной обстановкой принял решение о временной эвакуации населения города в населенные пункты киевской области.
Фото:Зуфаров Валерий/ТАСС
Людям рекомендовали собрать только самое необходимое, включая документы, деньги и небольшой запас продуктов на первое время. Планировалось, что в 14:00 прямо к домам подадут автобусы, но при проверке все они оказались зараженными радиацией настолько, что пришлось ждать транспорт из других областей. Люди даже не предполагали, что оставляют дома навсегда: некоторые взяли с собой гитары, шашки и карты, радуясь неожиданному мини-отпуску и возможности вырваться из дома. Город был эвакуирован, а жители окрестных деревень еще несколько дней продолжали копаться в огородах, обрекая себя на гибель. Им ничего не сказали.
Позже эвакуировали жителей всех населенных пунктов в 30-километровой зоне, включая Чернобыль, в котором тогда проживало 12,5 тысяч человек. И сотни деревень в соседней Беларуси, ведь ближайшие из них находились в 12-14 км от ЧАЭС и подлежали безусловному отселению. В спешно оставленных деревнях бродили брошенные коровы, свиньи, лошади. Одичавшие кошки и собаки нападали на домашнюю птицу. Солдаты прочесывали район за районом, отстреливая скотину и отправляя трупы в могильники.
Как описано в книге «Чернобыль, Припять, далее нигде…», жители с изумлением рассматривали неестественно блестящие серебром лужи на дорогах, какую-то пыль на едва распустившихся листьях, а в их дома уже настойчиво стучались солдаты и работники милиции. Старики держали оборону в своих хатах, те, кто помоложе, пытались тайком вывезти нажитое имущество, вызывавшее истошный треск дозиметров.
Йод, водка и прочие средства от паники
Что такое радиация и как с ней бороться, никто не знал. Поэтому в народе ходили разнообразные слухи. Кто говорил, что помогает йод, и все стали пить разбавленный йод. Другие слышали, что спастись можно водкой. В городах и поселках толпа выносила содержимое водочных магазинов, а стоимость самогона взлетела выше облаков. И шоферы, и сотрудники ГАИ от водочной профилактики еле держались на ногах, вывозить детей из зоны поражения в какой-то момент стало некому.
Вокзалы напоминали кадры художественных фильмов о гражданской войне: толпа, штурмующая вагоны, детские крики, плач. Эти люди никогда уже не вернулись в свои дома. После 3 июня, когда окончательно было принято решение отказаться от дезактивации зараженной местности, им разрешили небольшими группами в сопровождении сотрудников милиции на час-два поехать домой, чтобы забрать ценности, фотографии и документы. Но все были вынуждены пройти через пункты дозиметрического контроля. Все имущество так «фонило», что увезти не удалось почти ничего. Все пошло в радиоактивный могильник.
Многие считают, что после 1986 года жизнь в зоне остановилась. Это не так. В Чернобыле живут и работают вахтовым методом более двух тысяч человек, здесь располагается администрация Зоны отчуждения, работает магазин. Сама станция работала вплоть до 15 декабря 2000 года. Через пять лет после аварии из-за пожара, возникшего в машинном зале, был выведен из эксплуатации второй блок. Еще через пять лет перевели на стояночный режим первый блок. 15 декабря 2000 года был остановлен третий энергоблок, и ЧАЭС из энергопроизводящей стала энергопотребляющей.
До этого времени в Припяти располагалось несколько крупных предприятий, на них вахтовым методом трудились люди, было электричество, вода, работала канализация. После этого город словно вымер. Сейчас его посещают только официальные делегации и организованные туристические группы. На территории зоны отчуждения обитает много диких зверей. Самые многочисленные – кабаны, распространены лоси, лошади Пржевальского, лисицы и волки.
На самой станции был построен саркофаг, закрывший четвертый энергоблок. Он прослужил три десятка лет. А в ноябре 2016 года его закрыли новым защитным куполом. Этот саркофаг должен прослужить сто лет: именно таковы запланированные временные рамки для демонтажа реактора и полной утилизации радиоактивного мусора, в том числе примерно 150 тонн ядерного топлива.